"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

было лишним, пустым, бесплодным занятием. Хотя моя боевая подруга еще не
определилась, как именно на прощание насолить высокомерному дяде
Непомнящему. И я, вероятно, предполагался в виде повода к обидам и их
расставанию. Я чувствовал подвох, женщина - есть женщина. Загадка природы.
Стася в последний день отправилась к нему обратно, и наврала с целое ведро.
На следующий день приехал грустный Сашок, и мы пошли пить пиво. Я еще и
не понял ничего. После второй бутылки, на платформе Мытищ, он раскололся:
- Ром, ты Стасю трахал?
- Если б трахал, то, конечно, не сказал. Но на этот раз нет. Это точно.
- Значит, она меня специально разозлить хотела, и нас поссорить. Давай
тогда ей за это отомстим, и устроим группен-секс!
- Ну, давай, если хочешь. Мне все равно, - безразлично ответил я.
Электричка увезла повеселевшего Непомнящего обратно в Москву.
В день 5 апреля мы с Мефодием сходили на нацбольское шествие. Главный
праздник партии. Все ж, год назад было гораздо больше народу. Тогда это шли
массы в несколько тысяч. Колонна КТР, колонна юных летовцев, колонна правых,
колонна левых, кружок юных дугинистов. По окончании прошел где-то на окраине
Москвы фестиваль Железный Марш, с целым залом радикальной молодежи.
Многое произошло за ушедший год. Ряды НБП серьезно поредели, очень
заметно было по митингу. Непомнящий спел в пердящий и хрипящий мегафон для
собравшихся свое вечное "Убей янки":

Звездно-полосатый флаг затолкай в толчок
Будущего нет - есть русский панк-рок
Накорми мажора кашей Педигри-Пал
И добавь чуть-чуть свинца, чтобы не убежал!

Лимонов попросил попеть что-нибудь и меня. Мне стало неловко, и я
отказался. Сказал пару слов. Очень зажигательно и смело выступил парень из
Латвии, Костя Маузер. Они там много начудили. Премьер-министр их страны,
господин Улманис посадил "дубки Улманиса" в честь независимости и самого
себя, чтоб они отмеряли годы крепнущей суверенной республики, превращаясь в
большие дубы. Ребята Маузера их на хер спилили ночью. Улицу Дудаева
переименовали обратно в улицу Космонавтов, таблички все посбивали. Много еще
нахулиганили. Латвийское отделение партии было показательным - и Маузера
справедливо всем ставили в пример. С ним первым, выйдя из застенков, общался
ветеран Советской Армии Василий Кононов, посаженный в тюрьму новыми
независимыми лабусами, старый русский диверсант НКВД.
Стоял собачий холод. В рядах демонстрантов, все равно, кого только не
было. В сторонке мерз, как все, Пелевин. Он не был в партии - просто ему
было, наверное, по приколу. С ним активно дружила Стася, он иногда приглашал
ее в кафе и поил кофе.
С митинга толпа дружно ломанула кто куда - музыканты и близкие к ним
неформалы двинулись в гости, на какую-то рок-н-ролльную студию отмечать
партийный праздник, мы же с Мефодием поехали в Мытищи есть пельмени и дальше
прописывать его барабанные партии. Никакого настроения пить категорически не
было. Стояло серое небо, собачий холод. В Москве - это не в Днестровске. Тут
большее количество дней в году - серого цвета. И настроение отсюда ни хрена
не радостное. В такое настроение хочется только нажраться. До солнышка еще
очень и очень далеко. Мерзкая сырость, проникающая под любую одежду. Я