"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу авторабыло лишним, пустым, бесплодным занятием. Хотя моя боевая подруга еще не
определилась, как именно на прощание насолить высокомерному дяде Непомнящему. И я, вероятно, предполагался в виде повода к обидам и их расставанию. Я чувствовал подвох, женщина - есть женщина. Загадка природы. Стася в последний день отправилась к нему обратно, и наврала с целое ведро. На следующий день приехал грустный Сашок, и мы пошли пить пиво. Я еще и не понял ничего. После второй бутылки, на платформе Мытищ, он раскололся: - Ром, ты Стасю трахал? - Если б трахал, то, конечно, не сказал. Но на этот раз нет. Это точно. - Значит, она меня специально разозлить хотела, и нас поссорить. Давай тогда ей за это отомстим, и устроим группен-секс! - Ну, давай, если хочешь. Мне все равно, - безразлично ответил я. Электричка увезла повеселевшего Непомнящего обратно в Москву. В день 5 апреля мы с Мефодием сходили на нацбольское шествие. Главный праздник партии. Все ж, год назад было гораздо больше народу. Тогда это шли массы в несколько тысяч. Колонна КТР, колонна юных летовцев, колонна правых, колонна левых, кружок юных дугинистов. По окончании прошел где-то на окраине Москвы фестиваль Железный Марш, с целым залом радикальной молодежи. Многое произошло за ушедший год. Ряды НБП серьезно поредели, очень заметно было по митингу. Непомнящий спел в пердящий и хрипящий мегафон для собравшихся свое вечное "Убей янки": Звездно-полосатый флаг затолкай в толчок Будущего нет - есть русский панк-рок Накорми мажора кашей Педигри-Пал Лимонов попросил попеть что-нибудь и меня. Мне стало неловко, и я отказался. Сказал пару слов. Очень зажигательно и смело выступил парень из Латвии, Костя Маузер. Они там много начудили. Премьер-министр их страны, господин Улманис посадил "дубки Улманиса" в честь независимости и самого себя, чтоб они отмеряли годы крепнущей суверенной республики, превращаясь в большие дубы. Ребята Маузера их на хер спилили ночью. Улицу Дудаева переименовали обратно в улицу Космонавтов, таблички все посбивали. Много еще нахулиганили. Латвийское отделение партии было показательным - и Маузера справедливо всем ставили в пример. С ним первым, выйдя из застенков, общался ветеран Советской Армии Василий Кононов, посаженный в тюрьму новыми независимыми лабусами, старый русский диверсант НКВД. Стоял собачий холод. В рядах демонстрантов, все равно, кого только не было. В сторонке мерз, как все, Пелевин. Он не был в партии - просто ему было, наверное, по приколу. С ним активно дружила Стася, он иногда приглашал ее в кафе и поил кофе. С митинга толпа дружно ломанула кто куда - музыканты и близкие к ним неформалы двинулись в гости, на какую-то рок-н-ролльную студию отмечать партийный праздник, мы же с Мефодием поехали в Мытищи есть пельмени и дальше прописывать его барабанные партии. Никакого настроения пить категорически не было. Стояло серое небо, собачий холод. В Москве - это не в Днестровске. Тут большее количество дней в году - серого цвета. И настроение отсюда ни хрена не радостное. В такое настроение хочется только нажраться. До солнышка еще очень и очень далеко. Мерзкая сырость, проникающая под любую одежду. Я |
|
|