"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

городе Луховицы. Все местные жители говорили через "о", и вызывали умиление
своей какой-то абсолютной добротой тех городов России, где смена власти
происходит достаточно условно, а существует порядок человеческих
взаимоотношений, сформировавшийся за столетия. Один из местных, пригласив
нас на обед, скромно так заметил: "Есть в России три столицы - Рязань,
Москва и Луховицы". Мне очень понравилось изречение, и, будь моя воля, я бы
и впрямь перенес столицу в Луховицы. В непоколебимое царство традиции,
достоинства и силы. Еще там делают самые лучшие в мире военные самолеты. Из
Луховиц, после очередного нацбольского рок-концерта, мы отправились в город
Рязань.
В Рязани, однако, больше никакого концерта не последовало, и мы в
обществе Непомнящего и Стаси потусили в каком-то клубе. Слушали местный
Рязанский рокопопс и пили пиво. Вечером мы поехали на вписку к одному
журналисту и промоутеру какой-то языческой рок-группы, без стеснения
косившей под "Калинов Мост" Ревякина. Журналист благополучно нас разместил
на полу, и мы организованно по ночи поперлись за водкой в ночной магазин.
Спустя год или два по телевизору очень часто показывали этот самый дом и тот
самый магазин. В сводках теленовостей подвал этого дома фигурировал как
место проведения закладки с учебными целями смеси гексогена, и настоящей
эвакуацией среди ночи решительно ни во что не врубающегося населения целого
многоэтажного дома. Это был тот самый рязанский инцидент, после которого
политики уже несколько лет не могут определиться, кто же именно собирался
его взорвать.
Прямо из Рязани мы двинулись в Мытищи, для завершения записи уже нашего
собственного музыкального альбома. Однажды во время записи раздался
телефонный звонок. Звонила Доррисон. Боксер как раз писал партию гитары к
какой-то там песне.
- Привет, как там дела? - грустно спросила Доррисон
- Спасибо, нормально. Вот, альбом пишем, - с легкой тоской в голосе
ответил я. - Знаешь, Доррисон, тут мне твоя маман с какого-то члена письмо
прислала, относительно твоего тотального отсутствия. Проявись как-нибудь, а
то она уже твердо решила, что я тебя убил и труп твой спрятал. Грозится
подать в розыск ментам, письмо мне написала. Переживает, наверное. Там все
твои тети крайне обеспокоены.
- Извини, я ее найду, я не хотела тебя в это впутывать.
- Кто это? - спросил в микрофон Боксер.
- Так, Доррисон звонит.
- Рома, пошли ее на хуй, - громко в микрофон объявил Боксер.
Я вежливо попрощался и повесил трубку. Надо было работать. Боксер долго
жил рядом со мной и видел, что ничего хорошего из этих моих свадеб в упор не
клеилось. Думаю, что он ее ненавидел за то, что она влетела вот так вот в
наш мир и разворошила там все. На самом деле, быть может, именно без нее
никакого драйва вообще бы и не было. Было бы тепленько и сыро. Дерьмо, одним
словом. Что так - что так.
Мы целыми днями сидели в студии, ночевали, как обычно, в морге, и я
ползал по ночи в туалет, перелезая через фиолетовые гробы. Толя, как и
прежде, носил свою жутко вкусную домашнюю колбасу и бадяжил спирт. В нашем
обществе осталась тусить Стася. Мы с ней непрерывно домогались друг до
друга, но ни до какого секса, на удивление, дело не дошло. В этом и состояло
странное извращение. Нас связывало гораздо большее, и банальное траханье