"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

студенты в основной своей массе были людьми очень даже не глупыми. Хотя ни
на какие революции никто идти упорно не желал - не верилось. НБП в том
убогом виде, какой она была тогда, в 1998 году, кроме как партию любителей
горячительных напитков я в упор не воспринимал - слишком опротивело
подбирать пьяную революционерку. И все это было, как некая норма - пили
тогда все и помногу. Спивались целые отделения. Уходили в запой старые
легендарные партийцы, те, чьи фотографии были в газете, и о которых рядовые
члены партии говорили вполголоса. Непомнящий придумал новую расшифровку
аббревиатуры НБП - Непрерывно Бухающая Пьянь.
Лимонов тем временем летал у себя в облаках, общаясь, в основном у себя
дома, наверное, с одними избранными - приближенными учениками. Активистами.
Думаю, что именно они в скором времени и задурили ему голову безумными
проектами завоевательных военных походов национал-большевистской армии.
Акопяна прислали сделать списки Брянского отделения для подачи в
Минюст. Все это было оформлено в течение дня. Вечером он сходил в ближайший
магазин, и принес домой две авоськи - в одной был портвейн, в другой -
водка, пиво и огромных размеров бутылка кока-колы. В первые месяцы после
августовского кризиса эта Кока-Кола была запредельным барством и стоила, как
десять бутылок аналогичного лимонада. Алкоголь на нашу малопьющую троицу
приходился в практически неограниченных количествах. Он все пытался вызвать
в нас здоровый национал-большевистский азарт. Рассказывал всякие приколы из
жизни отделений. Про то, как старший Гребнев в Питере, как только в трамвае
к нему подходил кондуктор, грозно спрашивал:
- Какой кондуктор? Теперь я здесь кондуктор, - и тут же начинал
проверять билеты пассажиров, тыча в лицо партбилетом и собирая штрафы.
Или про то, как при каждом его собственном появлении в Питере ему тут
же, прямо на вокзале, запихивают в рот немеренное количество наркотика, и
остается лишь ловить кайф до самой посадки на обратный поезд. Мои музыканты
смотрели на него, изумляясь. Спустя полтора часа таких вот странных
агитационных телег, Мефодий отвел меня в студию, и вполголоса отметил:
- Слышишь, Ром, по-моему, этот парень из вашей партии - полный
придурок.
Вечером мы смотрели культовый фильм германских режиссеров, снятый в
30-х годах. Фильм "Наше Знамя" рассказывал о судьбе немецкого мальчика
Хайне, отец которого записал сынишку в компартию, а Хайне тайком ушел в
другой "пионерский отряд" - со стильными рубашками, флагом со свастикой и
армейской дисциплиной. Поклонники же идей Ленина и Карла Маркса были
представлены пьяницами, полуевреями, грязнулями, вместе с курящими и дающими
всем без разбору девушками. Мы ржали, как кони, отождествляя "положительные
образы" режиссера - с РНЕ, а "отрицательные" - с самими собой. С НБП. В
конце фильма подлые коммунисты загоняют в ловушку и убивают юного героя
Хайне, но на его место тут же встают колонны идущих вместе. Идущие вместе
гордо несут тысячи стягов, и поют "Унзер Фаане". Уверенно и твердо.
Акопян купил мне билет до Питера - спустя несколько дней там должен был
состояться очередной съезд Партии. "Ну, хрен со всем этим, хоть в Питере
побываю, - подумалось мне, - Ладно, посмотрим, куда эта кривая выведет. Все
одно - сидеть тут, гнить в Брянске - невыносимо".
В отношении с "официальной линией партии" у меня на тот момент
сформировался ряд устойчивых противоречий. Некоторые партийцы не могли
переварить уход Дугина. Такой быстрый, спонтанный. Мы с Непомнящим побывали