"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

этнограф Мирча Элиаде среди чукчей и племен Новой Зеландии. Везде он
обнаруживал своих Христов и странное совпадение в разных вариациях старой
доброй истории про страдания за веру в Новый Мир, мир, где тебе будет
приятно и сказочно. Не знаю, хотел ли я сам туда. Что делать, если тебе
всегда будет приятно? Не надоест ли? Думаю, не очень - то к этому я и
стремился. Утром раздался звонок в дверь. Я открыл, абсолютно не
выспавшийся. На пороге, как наваждение, стояла Доррисон, со своим
вечнозеленым солдатским рюкзаком.
Следующей ночью мы взяли баллоны с черной краской и пошли в город. Пили
пиво и рисовали партийные граффити. Бродили до четырех утра, весь центр
обработали. Я собственноручно нафигачил партийные буквы на здании областного
УФСБ. Доррисон - прямо напротив, на разных там воротах. Теперь присутствие
НБП в городе заметят и обыватели. Вообще, сам процесс завораживал гораздо
сильней, чем мысли о полезности или бесполезности действия. Какая разница.
Зато ветер в морду, вьюга, темень, а ты идешь куда-то, наперекор судьбе, как
какой-нибудь Павка Корчагин. Благодать, одним словом.
Семейная идиллия длилась, однако, недолго. Целыми днями Доррисон лежа
читала косноязычного Эткинда и курила марихуану через бурбулятор. Так
называлась пластиковая бутылка с отрезанным донышком, которую следовало
погружать в ведро с холодной водой, а потом медленно поднимать, выпуская
туда порцию волшебного дыма. Нечего ей было в Брянске делать. Самым
определенным образом. Ну кто она тут была? Жена Коноплева, про которого в
Брянске ходили легенды и сплетни, а ее никто знать не знал? Это всего-то, в
сравнении с Москвой, где Доррисон все кругом обожали и ценили именно за ее
собственные радикальные качества революционерки и панкушки!
Накануне 7 ноября моя старая хипповская подружка приволокла фильм про
жизнь Артура Рембо. Это была хитрая провокация маленькой еврейки Хэлл. Она,
конечно, улыбалась этой самой Доррисон, но, кое в чем была все же поумней.
Доррисон от фильма немедленно сорвало башню. Ее затрясло так, словно она
пропустит в этом долбаном Брянске целое взятие Бастилии или штурм Зимнего
Дворца, и она срочно засобиралась в Москву на подвиги в честь 7 ноября. Я не
стал возражать, съездил на вокзал за билетом, помог собрать рюкзак, сколько
ж можно было смотреть на это мучение. Купил бальзам "Дебрянск", мы распили
бутылку прямо в постели, и я торжественно проводил ее до троллейбуса.
На следующий день Хэлл немедленно перебралась ко мне вместе со своим
театральным скарбом. Она ставила пьесу в университетском кружке. Мы с
Боксером и Мефодием продолжили работать над будущим электрическим альбомом.
И еще я отправился подучиться на семинар по антикризисному управлению. Там
читали лекции по экономике, мне было это очень интересно - хотелось немного
разбираться в этих вопросах. Как раз через пару дней должны были состояться
экзамены. Утром, в момент, когда я собирался уж было выскочить по своим
делам, в квартире раздался звонок. Через глазок улыбнулся черноволосый
молодой человек. Я не разобрал сразу, кто это, он достал из кармана
маленькую книжку. В руках у него был членский партбилет, а человека,
соответственно, звали Артем Акопян.
Акопян был правой рукой Лимонова. Уж не знаю, что там Доррисон
наговорила в Москве, но там все решили, что никакого отделения в Брянске
давно уже нет. Это, на самом деле, было недалеко от истины. Но был кружок,
куда ходил народ университетский читать свежую "Лимонку", слушать мои
рассказы по мотивам сочинений Дугина, и были там споры разные, потому что