"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

город может стать спокойно". Мне кажется, что Доррисон знала всегда нечто
запредельное, и именно в этом знании, вообще-то, было ее преимущество перед
простыми смертными. Она на самом деле прочла за свою жизнь тонны книг и
часто молчала в пьяных разговорах и общей ругани, хотя глубоко разбиралась в
очень многих вещах. В отличие от множества революционных девушек, ее
экстремизм был самым запредельным, искренним, он был для нее всем. Он был ее
жизнью. А пьянство - это по Венечке Ерофееву. Здесь все было никак не менее,
а наоборот, очень трагично и возвышенно.
Придя в себя после пары глотков пива, Доррисон напрягла мозги и
нечленораздельно начала объяснять, что ей тут безумно нравится, и она
приедет в Брянск через пару недель. Я плюнул и уехал на вокзал. В поезде
долго не открывали туалет. Так всегда бывает после Москвы. Я встал в
гармошке между вагонов, поссал в дырочку на бегущие под ногами рельсы, затем
достал зажигалку, паспорт, вынул оттуда ее фотографию и сжег. Закрыл лицо
руками. Блять, как же тошно. Цепочкой пробегали эпизоды, с первого дня
нашего с ней случайного знакомства, с первого вечера дома у Михалыча, с
концерта, после которого поехали на вписку к доброму несчастному Лешке,
огромное окно в ДАСе и бесконечный свет с небес. Демоническая безумная
страсть. Радость, трава и михалычевский флэт. Миша уже был влюблен в нее.
Знал бы он, чем мы тут промышляем у него под боком, пока он в любовных
мучениях выбивает глазами потолок. Мы втроем лежим на широкой кровати в
кромешной темноте. Эдакая первая брачная ночь. Меня кто-то за шиворот тащит
в Вальгаллу.
- Доррисон, это ты гладишь меня по голове?
- Нет, Миша, это, наверное, Коноплев перепутал.
- А... Пойду кассету переверну. Хуй Забей, Рома, послушай, песня мне
очень...
Миша поднялся перевернуть кассету. В темноте тонкие Танькины губы
словно впустили внутрь, прямо в кровь, адскую винтовую эйфорию. Сердце
словно машина, и меня здесь уже нет.

И вовсе я не онанист
Я не дрочил на голую картинку
Мои манипуляции не сложно объяснить
Я просто ебу невидимку.

Правильные песни поет Хуй Забей. Миша тогда подарил мне кассету на
память. Он соучастник. Быть может, все подстроено, и на самом деле ничего
этого нет... Михалычевский флэт - энергетическая пирамида. Энергетический
центр Вселенной. А Доррисон - ведьма из сказок, разламывающая по ночам
иголки и жгущая клоки волос обреченных шизофреников, из циничной твари,
пожирателя юных дамских сердец, превратила меня в утопленника. Огромное,
черное, свалившееся на меня несчастье. Многокилометровый слой черной воды.
Никуда от него не деться. Может мне самому попробовать колдовство,
приготовление зелья? Может уйти в лес к диким зверям, и остаться с ними,
чтоб забыть это дерьмо, чтоб не проснуться...
В Брянске было намечено много работы, уже вечером я сел записывать
очередной акустический альбом. Альбом назывался "Родина". При этом ее
расположение я был уже не в состоянии определить. Это было нечто условное,
закодированное. Родина - это миф, это страна, которую искал румынский