"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу авторамельником, проходившем ежедневно 7 километров на свою мельницу и 7 -
обратно, умудрявшимся зимой, по вполне понятным обстоятельствам, регулярно ночевать в сугробе: ВСЮ ВОДКУ, КОНЕЧНО, НЕ ВЫПЬЕШЬ, НО СТРЕМИТЬСЯ К ЭТОМУ НАДО. Мой дед, кстати говоря, имел удивительную биографию. В войну его угнали в Германию. Хотя, как сам он говорил, слово "угнали" было недостаточно корректным. В его огромной семье он был старшим, и поехал туда по собственной воле, на заработки. Особо не утруждаясь, мой 17-летний дед занимался сельхозработами на какой-то ферме, с еще несколькими русскими. В свободное время поглощая местные алкогольные напитки и трахая простых немок. Похоже, не вся их Германия верила своим патриотическим нацистам. Все текло достаточно сносно, как и может быть у гастарбайтеров. Пока из Украины не приехали на ту же ферму хохлы. Прямо как сейчас в какую-нибудь Италию. Цены на труд сбивать. Как представители более трудолюбивой нации, на следующий же день два хохла вышли на грядки, немедленно встали раком, и как два мощных маленьких трактора принялись немедленно перевыполнять план по прополкам и прочим деревенским хлопотам. Деду с двумя его друзьями такое рвение представителей братского народа не очень понравилось. Хохлов в честном трудовом состязании было просто не догнать - россияне кое-как дождались вечера и больно побили одного такого хохла, почти насмерть. Больше хохлы стахановских норм не выполняли, а работали как все - медленно, размеренно и очень внимательно - чтоб не злить никого больше своим неуместным здесь По возвращении на родину дед пошел в армию на трехмесячные курсы красноармейцев, и по чистому недоразумению умудрился попасть на последние несколько месяцев войны. Брал Берлин. Его друзья Егоров и Кантария воодружали Знамя Победы над Рейхстагом. После войны его оставили дослуживать, в комендатуре города Штеттина, где он еще некоторое время употреблял алкоголь и трахал немок. Европейцы очень интеллигентно относились к завоевателям. Дед искренне удивлялся, как на протяжении столь длительного времени, ни одному немцу не пришла в голову мысль его прирезать, каждый вечер валяющегося пьяным на улице. Деда немцы вечно таскали к себе домой, чтоб он, не проспавшись, не вздумал возвращаться назад в комендатуру. Такой вот был у меня особенный дед. Что касается первого мужа моей бабули, то, в отличие от моего деда, он более соответствовал образу советского солдата-освободителя. В начале войны он по заданию партии работал полицаем, и в бабулином доме разместил немецкий штаб, а потом вместе с наступающей Красной Армией пошел дальше на запад, и геройски погиб. Бабуля запомнила немцев тем, что они никого не стесняясь, всегда садились срать прямо на дворе. Ставили такие маленькие стульчики с дыркой, садились на них и срали, при этом читая газету или приговаривая, что им самим война не нравится - у них то же дети дома. Киндеры. Как рассказывала бабуля, немцы ее, русскую, хоть в хлеву с коровой, но жить оставили. А всех евреев, живших в окрестностях и в самом райцентре Брянщины, Почепе, свезли к большому рву и из пулеметов расстреляли. Несколько тысяч человек. В Почепе до войны жило очень много евреев самых разных профессий. После войны, пятидесяти лет советской власти и демократических реформ там в |
|
|