"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора - А не хотел ли бы ты, Боксер, возглавить Брянское отделение
Национал-Большевистской партии? - А как такое возможно? - с недоверием, сдвинув брови, спросил Боксер. - Ну, соберешь в общаге своих студентов, ты же у нас человек авторитетный, одним словом - Боксер, соберешь с них заявления, - и будешь гауляйтером. Ну почему, думал я тогда, в Брянске не может быть отделения НБП? И почему никому не известный парень из райцентра Калужской области - Людиново - не может стать его лидером? Короче, Боксер собрал в своей общаге людей с разных этажей, и отделение было создано. Так в Брянске появились первые национал-большевики. Мы собирались раз в неделю, обсуждали последние политические новости. После собрания, когда я покидал общагу, нацболы пили самогон, еще глубже погружаясь в метафизику дугинских лекций. Всем хотелось стать мужественными героями, как незнакомый итальянский дадаист и философ, барон Юлиус Эвола, и чувствовать тонкие миры, как Густав Майринк. Делать было нечего, надо было куда-то двигаться со всем этим, и мы решили сделать концерт. Пригласили Непомнящего. Арендовали ДК Глухих. Несколько глухих пришло и на концерт. Вообще, пришел еще целый зал народу. Самое главное, что об истинных мотивах всего этого я не догадываюсь до сих пор. Глупо же думать, что кто-то верил в светлое будущее, людям просто было решительно нефига делать. Скука провинциального областного центра. На концерт пришла еврейская девушка Шаги - в буденовке, с игрушечным пистолетом и броневиком на веревочке. Выразить свой протест против НБП. Через неделю она стала моей герлфренд и написала заявление о вступлении в партию. Особого веселья и радости не было, но без этого царил вообще полнейший тухляк, и разных кругах, партия стала элементом жизни городской хипповской богемы. Нравилось это кому-то или нет, но провокация принесла результат - мертвые картинки Брянской провинциальной жизни приобретали динамику. Мы же с Боксером нашли себе барабанщика. Звали его Мефодий. Он был очень разносторонним человеком - барабанил не так как другие - изобретал свои бои всевозможные. Хотя играл крайне неритмично. Мефодий всегда был укуренный в умат. Благодаря Мефодию у нас теперь всегда была марихуана. Мы курили ее везде - в домах, на крышах городских небоскребов, в полях и на заброшенных песчаных карьерах, куда мы вылазили фотографироваться. Мефодий всегда продолжал играть, даже когда песня уже давно кончилась. Наверное, у него в голове всегда звучала музыка. И еще достоинством Мефодия была большая черная борода. В Москве я обычно останавливался на флэту у Михалыча. Туда приезжали все страждущие и обремененные, то есть музыканты, поэты и их женщины со всех необъятных просторов бывшего СССР. Здесь играли квартирники самые разные люди - Неумоев, Теплая Трасса, Подорожный, Ермен с "Адаптацией", ВПР. Не было никакой идеи, объединявшей всех. Но что-то беспредельное все равно объединяло. Люди приходили и ставили на стол две бутылки водки. Водки всегда было в избытке. Когда она заканчивалась, мальчики шли в магазин сдавать бутылки, а девочки - вымогать деньги у буржуев к метро. Затем водка покупалась еще и еще. Так до бесконечности. В общем, жизнь подводила где-то сзади определенную черту, за которой исполнялся принцип, достаточно полно озвученный еще моим родным дедушкой - русским мужиком с огромными бицепсами, |
|
|