"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

древних старушек иконы. На рыбу, красивую клеенку, на более новые, бумажные
иконы. Привозил старье домой - ну там иконы семнадцатого века, и отдирал
верхний слой, под которым оказывался какой-нибудь четырнадцатый век.
Старообрядческие. После реставрации иконы оптом загонялись каким-нибудь
африканским дипломатам. Сразу тысяч на тридцать рублей, в те годы, когда
зарплата инженера была около ста. Ира была, возможно, одной из самых богатых
женщин в столице. Могла зимой на самолете слетать в Тбилиси за букетом
цветов. За Реставратором, однако, в скором времени установил наружное
наблюдение КГБ. Возле дома стояла машина со шторками, откуда постоянно
прозванивали окна на предмет записи разговоров. Вскоре его арестовали. Одни
выплаты по ликвидации ущерба государству составили 80 тысяч, плюс
конфисковали огромное количество различных раритетов. Реставратор оказался в
Лефортово, о нем гневно писали все советские газеты. Ира говорила, что в
Лефортово следователи кололи ему какие-то препараты, благодаря которым
Реставратор не только признался во всех своих злодеяниях, но и выдал всех
знакомых, малознакомых, и даже совсем не знакомых правонарушителей - включая
спекулянтов магазина "Березка" и торговцев пуховыми платками. После выхода
из тюрьмы от него, по вполне понятным причинам, отвернулись все друзья.
После Реставратора Ира долго была любовницей известного эстрадного
композитора Петровича - из звездно-музыкального семейства певцов, певиц и
композиторов времен дремучего соцреализма. До недавнего времени долго мучили
они своим обществом всю страну, регулярно вываливаясь в прайм-тайм
федеральных телеканалов практически каждый выходной. А в те далекие
восьмидесятые усатый Петрович, пока его супруга путешествовала с шумными
гастролями ансамбля "Самоцветы" по бескрайним просторам СССР, целых шесть
лет не давал Ире умереть с голоду, а сын донашивал Вовины старые джинсы.
Вова Пресняков тогда был еще маленький, песен не пел, и учился танцевать,
кажется, в балете Лаймы Вайкуле. Петрович ежемесячно снимал в сберкассе
деньги - гонорары, которые присылали музыканты из всех кабаков Советского
Союза, где пели его песни, и у Иры наступал день зарплаты. По словам Иры,
мужиком Петрович был добрейшим и благородным, однако, уже с практически
затухающей потенцией. Ира старалась как могла. Но вскоре сменила Петровича
на певца Лешу Глызина. Леша был маленького роста, и ее это стремало. Вскоре
и Глыз получил отставку, а Ира стала жить с молодым режиссером киностудии
имени Горького с мужественной черной волосатой грудью, знатным светским
трахальщиком, любителем пива и карточной игры.
Меня поначалу дико бесило, когда при появлении на экране кого-нибудь из
этой злачной эстрадно-мафиозной тусовки Иркиных уродов-трахальщиков, все,
кто был дома и в гостях, рассаживались у телевизора, и принимались тут же
обсуждать, насколько постарел Петрович и пожирнел Глызин. Меня от них от
всех уже тошнило, тем более, что я любил русский рок - ну там Гребенщикова,
или Егора - но уж никак не этот омерзительный клан, сосавший свою
беспорядочную сладкую жизнь в годы, когда многие русские поэты и музыкальные
коллективы безжалостно искоренялись по причине их политической нелояльности
и неуместности. Выходит, что если старший дедушка Петрович мне - молочный
брат, поскольку мы с ним трахали одну и ту же даму, то младший Вова -
молочный племянник? Террор и ужас.
Таким образом, что касаемо Иры, то мне в руки попало, в общем-то, уже
абсолютно бедное, потрепанное и как попало одетое создание с богатым прошлым
и женским алкоголизмом, свойственным, наверное, всем ста процентам