"Александр Терентьевич Кононов. Зори над городом " - читать интересную книгу автора

то Зося, не то Стася, зеленоглазая, с кошачьим личиком, лентяйка ужасная и
проказница. Хоть тогда и очень нужны были ему деньги - ну прямо до зарезу,
от уроков с этой самой не то Зосей, не то Стасей скоро пришлось отказаться.
- Смеешься? - спросил Лещов. - А чего тебе радоваться? Между прочим:
первые да будут последними.
- А это как понять? - все еще продолжая смеяться, спросил Гриша.
Забавная она все-таки была, эта самая Стася.
- Она мне обо всем рассказала, - проговорил Евлампий с какой-то даже
мрачностью в голосе.
- Да что ты?
- Говорю: радоваться тебе нечему. Она же тогда, можно сказать, еще
ребенком была... Теперь сама себе дивится: симпатией номер первый числился у
ней Шумов, номером вторым - какой-то Довгелло, ну и фамилия! А номером
третьим уж не помню кто. Три симпатии сразу...
Гриша опять засмеялся.
Евлампий зло сощурил глаза, сердясь, по-видимому, уже не на шутку:
- Прошу принять к сведению: в настоящее время номером первым значится у
ней кое-кто другой. Да-с!
- Ах, вот оно что! - сообразил наконец Гриша. - Ну, дай тебе бог.
- А я и сам неплох!
Ответ живо напомнил Грише прежнего Евлашку, мальчишку плута, ловкача и
пройдоху. Бойким своим говорком и любовью к присловьям схож он был со
скорыми на красное словцо молодцами, умевшими показать на ярмарке товар
лицом. Удивительно, как это он ни разу не пришел Грише на ум за все эти
годы! Не до того было, что ли... Впрочем, Гришино знакомство с Лещовым было
недолгим. Судьба свела его с Евлампием в раннем детстве, в усадьбе, где
Гришин отец работал по найму в помещичьем саду. Появлялся изредка в усадьбе
и оборотистый прасол со своим не в меру резвым на всякие проделки
наследником.
Теперь наследник этот - в щегольском френче, в галифе пузырями, в ярко
начищенных сапогах - стоял рядом с Гришей, позевывал притворно, позванивал
шпорами, повторял "такие-то дела", судя по всему, говорить им больше было не
о чем.
Но вдруг Евлампий встрепенулся:
- А знаешь, кто в нашем вагоне едет? Дзиконский, полицмейстер. - И,
помолчав, добавил: - И где только вино достает? Пьян в дым. Все на свете
могу понять, одного никак не постигну: зачем с самого начала войны водку
прикрыли? Солдатских бунтов боялись, что ли? Ты что молчишь? Или и его не
помнишь, полицмейстера? Раз уж Стасю забыл...
- Ну, полицмейстера-то помню!
- Ух, и хлещет! Говорят, с горя. У него дочка в Петрограде
застрелилась, вот он и пьет. Водку прикрыли, да уж полицмейстер-то для себя
достанет. Будьте спокойны, у него пути для этого найдутся. - Проговорив все
это, ничуть не меняя тона, Евлампий зевнул: - Пойти поспать, что ли. У меня
завтра дел, дел... не сочтешь! Похоже, оставят меня в Питере. У папаши рука
там есть. Слыхал про моего папашу? Ба-альшие дела затевает - кожу взялся
поставлять на армию, мерлушку... С графом Шадурским за руку здоровкается.
Графу, конечно дело, тоже нажить хочется, а сноровки нет, вот ему и
приходится с Лещовыми компанию водить.
Он помолчал, подождал, не скажет ли чего Григорий Шумов, но не дождался