"Виктор Конецкий. Огурец навырез" - читать интересную книгу автора

- Заключенных у нас нет. Есть только осужденные.
- Гм. И давно?
- Как вам сказать. Сам об этом узнал недавно. Вдруг в Горлите
останавливают книгу. А там я цитирую письмо заключенного ко мне. Он написал:
А книга для нас - окно в прекрасный мир свободы. Но и среди книг можно
попасть в дурную компанию.
- Замечательная фраза! И что?
- Остановили книгу, а она уже в типографии на машине крутилась. Да.
- Кто остановил?
- Цен... Редактор остановил. Такой болван - святых выноси. Оказывается,
надо было заменить заключенного на осужденного.
- И все?
- Ага.
- И вы заменили?
- Конечно.
- А дальше-то все осталось?
- Конечно, осталось.
- И окно в прекрасный мир свободы осталось?
- Естественно.
- Осужденный к смертной казни написал мне... Дико звучит, а?
- Вы правы, но я об этом не подумал, не до того было.
Мы двинулись к пивному ларьку.
- Знаете, у меня сейчас, по выражению Пуришкевича, на душе пух от
восторга.
- Это почему?
- Как были наши российские цензоры выдающимися идиотами, так и
остались. Сколько крови у меня выпили! Последний в Крыму врангелевский
цензор был. Он...
- Но-но, Аркадий Тимофеевич, я, конечно, с вами откровенничаю, ибо,
простите, вы все-таки покойник и лишнего болтать не будете, но запомните:
цензуры у нас нет. Ни предварительной, никакой.
- Они, цензоры и критики, и в мое время вислоухими были, - продолжал
Аверченко, чихнул, достал платок, со вкусом высморкался. - И все нюхают,
нюхают, а след взять не могут! Беспородны от роду. Когда, милгосударь, у нас
в критику графы-то шли? Одни разночинцы-с! Отсюда и вечные комплексы
российских критиков: в писатели им хочется, а сами - дворники, дворняжки.
Мы подошли к ларьку угол Гатчинской и встали в очередь.
- Вы не озябли, Аркадий Тимофеевич? Обратите внимание. Чем ближе к
окошечку, тем торжественнее двигается очередь. У меня иногда в очереди за
пивом возникает ощущение, что я на первомайской демонстрации.
- Как сказать, как сказать, коллега! Торжественно - да. Но и похоронные
процессии торжественны, хотя, гм, я еще не видел, чтобы на похороны шли с
кошелками ананасов. Впрочем, я и в храмах еще не видел молящихся с
пипифаксом в карманах драпового пальто... Этот старик явно что-то хочет у
нас спросить.
Патриарше оглаживая бороду, к нам приблизился старик с бородкой а-ля
Толстой и сказал, обращаясь непосредственно к Аверченко:
- Двух до двадцати двух не хватает, граждане.
Аверченко по-немецки спросил у меня о смысле сказанного. Я объяснил,
что а-ля Толстой просит купить ему на похмелку пива.