"Виктор Конецкий. Единство и борьба противоположностей в Фоме Фомиче Фомичеве ("Фома Фомич Фомичев" #1) " - читать интересную книгу автора

двадцать тысяч тонн! Куда тебе до нее? Нет, Ваня, я в своей династии,
значить, полностью уверен.
И, действительно, людей он своим звериным чутьем чует и знает про них
многое. Он знает, что Дмитрий Александрович в западне и потому его можно
держать в струне даже и без всяких яких.
Мне, например, Саныч не говорил, что у него тяжело больна жена. Жену
надо два раза в день возить на какие-то дефицитные уколы, и она, как женщине
и положено, посчитала согласие мужа на арктический рейс бегством от тяжелого
и трудного в житейской жизни, закатила недельный припадок со слезами и
попытками отравления и всем прочим. А Саныч знал, что если он откажется от
арктического рейса, то в кадрах его песенка будет спета навсегда и не видать
ему капитанства, а его супруге - хорошей квартиры в новом доме и полного
материального достатка и всего прочего, что следует за капитанством.
Так вот обо всем этом Фомич полностью информирован. Он даже знает, что
у Степана Разина "узы Гименея" слабину дали еще лет двадцать назад, когда с
койки по боевой тревоге соскакивал...
А с чего я начал? С того, что Фомич зачитывал лоцию Восточно-Сибирского
моря по принудительной трансляции и я проснулся и представил себе, как он
сейчас спустится в каюту и запишет в гроссбух мероприятие.
Но!
Фома Фомич явился ко мне. Узнал от доктора, что я приболел после
воздушных путешествий в Тикси, и принес кусок жареного муксуна - гостинец от
Галины Петровны.
Был Фомич в тулупе, и, раздеваясь, обнаружил в кармане тулупа очередной
леденец. Я который раз передаю ему вместе с вахтой и тулупом такие презенты.
И он каждый раз удивляется находке и радуется ей:
- Ваша конфетка? Нет? Съем ее, значить. А то на голодный живот курить
вредно. Вот я ее перед вахтой и первой сигареткой и употреблю, конфетку эту.
Значить, чем бог послал закушу, а тогда уж закурю, чтобы не так, значить,
вредно курить было...
Явившись ко мне с муксуном, Фомич, порассуждав в отношении конфетки,
вдруг довольно крепко выругался.
- Чего это вы вспомнили? - спросил я.
- Про науку, - объяснил он, усаживаясь у меня в ногах на койку. - По
науке нынче размножение рыб зависит от птиц. Птица рыбу проглотит, а потом
летит, и - кап! - из нее икринка и вываливается в другой водоем. Раньше,
значить, мальков завозили самолетами из моря в море. Но они все обратно
эмигрируют на родину.
И Фома Фомич опять выругался.
Конечно, что греха таить, на флоте еще сильно ругаются. И капитаны
ругаются, и восемнадцатилетние щенки. И, простите, я тоже к этому привык. Но
вот в последнее время начал ощущать смущение. Я еще не борюсь со своим
пороком, но уже понял необходимость борьбы.
Хотя такой умный человек, как вице-губернатор Салтыков, заметил, что
первым словом опытного русского администратора во всех случаях должно быть
слово матерное.
- Так вот я об чем, Викторыч, с тобой потолковать хотел, - сказал Фома
Фомич, нервно посасывая леденец. - Дураком себя не считаю, и образование
кое-какое есть. Но вот чего не пойму, это как они с лета, с воздуха
оправляются?