"Артур Конан Дойл. Приключения Михея Кларка" - читать интересную книгу автора

шею. На этой длинной шее качалась щетинистая голова - ну точь-в-точь брюква,
качающаяся на своем длинном стебле.
Стоя в этом странном наряде и моргая и жмурясь от света, Саксон
продолжал бормотать свои извинения, причем непрестанно кланялся и приседал,
словно актер в комической пьесе.
Глядел я на эту сцену с порога, а затем и сам хотел войти в комнату, но
Рувим, стоящий сзади, удержал меня за рукав.
- Я не войду к вам, Михей, - сказал он, - мне кажется, что изо всей
этой истории выйдет большая неприятность. Мой отец, хотя и по уши погружен в
свое пиво, но держится правительственных взглядов и притом большой
церковник. Я лучше буду держаться в стороне.
- Правильно, - ответил я, - тебе в это дело нечего вмешиваться. Но
только будь нем, как рыба, и не рассказывай никому о том, что ты видел и
слышал.
Рувим пожал мне руку и, исчезая в темноте, ответил:
- Я буду нем, как рыба.
Войдя в дом, я увидел, что мать уже ушла в кухню. Доносившийся оттуда
треск лучины свидетельствовал о том, что она спешит развести огонь. Децимус
Саксон сидел около отца на лубовом, окованном железом сундуке.
Проницательные, полузакрытые глаза Саксона были устремлены в лицо моего
отца, который в это время надевал роговые очки и вскрывал пакет, поданный
ему его странным гостем.
Прежде всего отец бросил взор на подпись под этим длинным и мелко
исписанным посланием. Он издал звук, означавший крайнее изумление, и долго
глядел на эту подпись. Затем он вернулся к началу письма и прочел его
внимательно до конца. Затем он снова прочитал все письмо. Очевидно, в письме
никаких неприятных вестей не содержалось, так как глаза отца блестели от
радости. Окончим письмо, он поднял голову, поглядел на нас и громко
рассмеялся.
Успокоившись, он обратился к Саксону и спросил его, как попало в его
руки это письмо и знает ли он об его содержании?
- Ну, что касается этого, так я могу вам это разъяснить, - ответил
посланец. - Письмо мне было передано самим Диком Румбольдом в присутствии
лиц, которых я не имею права называть. Знал ли я содержание этого письма?
Ваш здравый смысл, сэр, должен подсказать вам, что я не мог его не знать.
Взявшись передать это письмо, я рисковал собственной шеей; неужели же вы
думаете, что я стал бы рисковать, сам не зная, для чего я рискую? Я, сэр, не
новичок в этих делах. Вызовы, пронунциаменто, дуэли, перемирия и
Waffenstillstandы, как говорят немцы - все это прошло через мои руки, и
везде и всюду я оказывался на высоте положения.
- Вот как?! - произнес отец. - Вы, стало быть, принадлежите к числу
правоверных?
- Смею думать, что я из тех, кои идут по узкому и тернистому пути, -
ответил Саксон, переходя на тот гнусавый тон, которым любили говорить
крайние сектанты.
- Вы, стало быть, идете по тому пути, по которому нас не может вести ни
один прелат, - произнес отец.
- Да, на сем пути человек - ничто, а Бог - все, - добавил Саксон.
- Хорошо! Очень хорошо! - воскликнул отец. - Михей, отведи этого
почтенного человека в мою комнату, позаботься, чтобы у него было сухое