"Артур Конан Дойль. Ужас высот ("Искатель", 1970, N 4)" - читать интересную книгу автора

располагались прямо над Вильтширом, и все мои труды, могли оказаться
напрасными, если бы я пересек внешние края облаков в каком-нибудь более
отдаленном месте.
Когда я добрался до уровня 19 тысяч футов (это случилось около
полудня), ветер достиг такой силы, что я с некоторым беспокойством стая
смотреть на опоры крыльев самолета, ежеминутно ожидая катастрофы. Я даже
освободил парашют и прикрепил его крюк к своему поясу, приготовившись к
худшему. Теперь малейшая неисправность машины могла стоить мне жизни. Но
моноплан держался храбро, хотя каждый трос, каждая стойка вибрировали и
гудели, как струны арфы. Чудесно было видеть, что, несмотря на удары и
толчки ветра, машина была все же победителем природы и хозяйкой неба.
Ветер то бил мне в лицо, то проносился со свистом за моей спиной.
Царство облаков подо мною отодвинулось на такое расстояние, что серебряные
складки и холмы сгладились в ровную сверкающую поверхность.
И вдруг я испытал страшное, неведомое раньше ощущение. Я знал по
рассказам других пилотов, что это значит - быть в центре вихря, но никогда
не испытывал этого на себе. Гигантский стремительный поток ветра, в
котором я несся, имел в себе, вихревые водовороты. Совершенно неожиданно я
попал вдруг в самый центр одного из них. Машина вошла в штопор с такой
скоростью, что я почта потерял сознание. Самолет падал как камень и сразу
потерял тысячу футов. Только пояс удержал меня в кресле. Я остался на миг
в полубессознательном состоянии. Но я способен выдерживать высокие
перегрузки - это мое большое преимущество как летчика. Я пришел в себя и
почувствовал, что падение замедлилось: тогда я выровнял самолет и в одно
мгновение выскочил из центра вихря. Тогда, все еще потрясенный этим
случаем, но уже радуясь победе, я повернул самолет вверх и снова начал
настойчивый подъем по восходящей спирали. Сделав большой крут, чтобы
избежать опасного места, моноплан вскоре оказался выше воронки целым и
невредимым. Спустя час я был уже на высоте 21 тысячи футов над уровнем
моря. К большой моей радости, теперь с каждой сотней футов подъема ветер
становился все слабее. Но было очень холодно, и я почувствовал особое
состояние, вызываемое разреженностью воздуха. Впервые за этот полет я
открыл кислородный баллон. Кислород пробежал по моим жилам, и я
почувствовал восторг, почти опьянение. Я кричал, и пел, поднимаясь все
выше и выше сквозь холодный и безмолвный мир.
Правда, было мучительно холодно, и мой термометр показывал нуль [по
Фаренгейту; около 18 градусов мороза по Цельсию]. В 1 час 30 минут я был
на расстоянии семи миль от поверхности земли и все же упорно продолжал
подъем. Но вскоре обнаружилось, что разреженный воздух уже не дает
достаточной опоры для крыльев, вследствие чего постепенно мой подъем
прекратился. Становилось ясным, что даже легкий вес моего самолета и
мощный двигатель не помогут мне преодолеть "потолка". В довершение бед
один из цилиндров двигателя вышел из строя. Впервые я стал опасаться
неудачи.
Чуть раньше произошел странный случай. Что-то прожужжало мимо меня,
оставив за собой туманную дымку, и взорвалось с громким свистящим звуком,
выбросив облако пара. На мгновение я растерялся и не мог понять, что
случилось; затем вспомнил, что земля подвергается непрерывной
бомбардировке метеоритами и вряд ли была обитаемой, если бы они почти во
всех случаях не превращались в пар в высших слоях атмосферы. Вот еще одна