"Альфредо Конде. Человек-волк" - читать интересную книгу автора

нарушает законы и личное право людей; что тебе нужно прятаться, когда ты
волк, и появляться, когда вновь становишься человеком. Только так можно
объяснить то обстоятельство, что никогда не приходило мне в голову - мне,
человеку-волку, - превращаться в такового, пока я жил в деревнях или даже
бродил в одиночестве по пустынным местам; одним словом, мне прекрасно
известно, что я, человек-волк, всегда поступаю вопреки рассудку, ибо я его
никогда не терял, но вот что я утратил - так это свое доброе начало, ибо я
обуян корыстью, даже алчностью, как утверждает сей верный сын Гиппократа. И
это так и есть. Но также верно и то, что эта моя особенность никогда меня не
удручала.
То, что я согласился подвергнуться всем мерам, что применил ко мне
эскулап, чтобы исследовать мой череп, смириться с бесконечным количеством
необходимых для этого подробных осмотров, свидетельствовало о моем
поразительном самообладании и силе воли, ибо в глубине души я уже был готов
задушить лекаря прямо на месте своими собственными руками, и ему не помогла
бы даже сопровождавшая его стража: ведь я чудовищно силен и мое негодование
не знало границ. Но я сдержался и продолжал притворяться услужливым и даже
покорным: деревенским тупицей, несчастной жертвой суеверия и невежества,
придурком, поверившим в небылицы о волках-оборотнях и начавшим действовать в
соответствии с ними так, как ему подсказало разбушевавшееся воображение.
Завтра я продолжу свой рассказ о том, к чему же привела эта моя
убийственная, необузданная фантазия.

2

Море неспокойно. До сегодняшнего дня мне еще не доводилось созерцать
его таким. Впрочем, ни таким, ни каким-либо другим, ибо я вообще не видел
его вплоть до недавнего времени, когда несколько дней назад меня привезли в
эту камеру, откуда я могу полностью предаться его неспешному созерцанию.
Правда, чаек я узнал сразу. Я сотни раз видел, как в холодные зимние дни они
кружат над озером Антела, что лежит посреди моей родной провинции Оуренсе,
единственной во всем королевстве Галисия не имеющей выхода к морю. Чайки
кружили над огромной, но неглубокой озерной лагуной, населенной лягушками и
прочими тварями, а также обычаями и вымыслами, еще более фантастическими,
чем россказни о волке, к коим я имею самое непосредственное отношение и
которые тем не менее мало кто осмеливается обсуждать. Так уж устроено
человеческое существо. Уж я-то знаю, я наблюдал его, как наблюдаю сейчас за
чайками, что летают передо мною, то приближаясь, то удаляясь, то взмывая в
неудержимом порыве к небу, то падая почти до самой земли. Я скромный,
женоподобный пономарь. Человек верит в ушедшие под воду города, ему кажется,
будто он видит колокольни церквей, выступающие из воды, и слышит навевающий
тоску колокольный звон. Человек верит в добрых или злых духов, что наполняют
ядом или обезвреживают волшебные грибы, дарящие нам невероятные в своей
правдивости грезы. И делают они это в соответствии с тем, что им велит луна
или их собственные желания. Человек верит в ведьм, совращающих невинные
души; в странствующих змей и ящериц, которые есть не что иное, как
воплощение живших когда-то грешников, искупающих свои грехи и направляющихся
в Альярис на шабаш ведьм, что празднуется каждый год в ночь летнего
солнцеворота. Он верит в длинные, нескончаемые процессии душ чистилища,
копошащиеся в облаках и зимой и летом. Человек верит в людей-волков и сам