"Альфредо Конде. Человек-волк" - читать интересную книгу автора

Ели жнецы, как собаки, все из одного котла - сначала бригадир, потом
все остальные, - и горе тому, кто посмел влезть раньше своего начальника и
первым запустить ложку. Его оставляли без вина. Ни воскресных, ни свободных
дней, беспросветный труд. Если кому-нибудь случалось порезаться серпом и из
раны на ноге у него рекой лилась кровь, то ее затыкали землей прямо из
борозды, останавливая таким образом кровотечение, и продолжали работать.
Я слышал пересуды кастильцев и давал себя клятву, что никогда, никогда
не буду походить на своих земляков.
- Галисийцы пришли в этот мир, чтобы скотина немного передохнула, -
говорили они, и я старался отвести взгляд.
- Ты сжал больше, чем какой-нибудь галисиец, - заявляли они, и мне
становилось стыдно.
- Даже артель галисийцев не смогла бы все это сжать, - замечали они, и
я с гордостью осознавал, что избежал рабской участи своих земляков.
Да и как могло быть иначе! А посему я старался получать все больше
денег за свои услуги и всячески расширять круг своей деятельности, дабы
избежать той жизни, что была бы мне уготована, не научись я всему, что умею:
от препарирования птиц для чучел до вырезания человечьего жира, из коего
португальцы потом изготовляли то самое мыло, за которое женщины в возрасте
платили огромные деньги, и никому в голову не приходило попрекать их за это;
а аптекари приготовляли из этого жира лекарственные отвары, мази и микстуры,
дабы успокоить печали, от коих некоторые избавляются с помощью обрядов и
молитв, кажущихся многим святотатственными и кощунственными.
Однако, несмотря на это, я часто заходил в церкви и молился на виду у
местных женщин, постоянно проявляя свою покорность и услужливость,
воспитанность и хорошее обращение, чему в немалой степени способствовала моя
приятная наружность, о чем я знал с самого детства. Врачи, что осматривали
меня (нужно ли перечислять здесь все их имена?), дают следующее описание:
пять футов без одного дюйма ростом, кожа слегка смуглая, глаза светло-карие,
волосы и борода черные, лоб с залысинами; кроме того, они отмечают, что
внешность у меня вовсе не отталкивающая, а взгляд мягкий, то робкий, то
жестокий и высокомерный, и деланно спокойный.
Меня внимательно осмотрели, особенно врач по имени дон Висенте, дон
Висенте Мария Фейхоо-Монтенегро-и-Ариас, о котором говорят, что он еще и
писатель. Я никогда не забуду его имя. Именно он добавил то, чего не
хватало. Он сказал, что у меня пульс шестьдесят два удара в минуту,
темперамент нервный и желчный, не наблюдается сверхразвития или
доминирования ни одной из систем организма, а ткани настолько мягкие, что с
трудом поддаются определению; бог знает что он хотел этим сказать, но еще он
добавил, что сие соответствует нормально развитым формам и цветущему
здоровью, не понесшему какого-либо урона.
Ничто в моем облике не свидетельствует о том, что я хоть чем-нибудь
отличаюсь от обычных людей, уверяет дон Висенте, и, как утверждает он же, в
речи у меня наблюдаются последовательность, точность мысли, здравый смысл и
недоверчивость, а также проницательность, такт и природный ум, не
соответствующие моему общественному положению. Мое поведение, на первый
взгляд, кажется скромным, но при этом оно в высшей степени лицемерно,
добавляет наш добрый доктор, и я полностью согласен с его мнением - ведь я
же сказал, что никогда не забуду его имени.