"Виктор Колупаев. Жизнь как год" - читать интересную книгу автора

только, что и здесь неподалеку клиника. Но эта все же подальше, чем у
Московского тракта.
Ночь дышит, живет и проходит...
Ух ты! Я ведь чуть было не забыл про дождь. Дождь тогда был. Будет и
сейчас.
Никто из них и не заметил, как надвинулась туча. Тихо зашелестело
что-то со стороны реки, зашуршало и обрушилось. Дождь плотный, прямой,
теплый. Крупные капли его взбивают пузыри на асфальте. Приглушается
музыка. Неужели побегут? Да нет... Только двое держат над баяном куртку.
Кто-то стаскивает с себя уже промокший пиджак и накидывает на плечи
девушке. Но парней в пиджаках здесь мало. Ведь ночь так тепла. Облепили
мокрые платьица фигурки девушек, шлепают по ногам широкие штанины у
парней. Кто-то все же не выдержал, побежал по лужам. Но, впрочем, им
просто пора в общежитие, и дождь тут ни при чем.
Дождь короткий, минут на десять. И снова звезды, да такие огромные,
такие яркие! А что теперь волноваться? Пять минут, и платье высохнет. Но
зато откуда-то ударяют запахи. Чистым и благоуханным пахнет после дождя.
Я еще брожу. К роще, к Лагерному. Сам Лагерный сад - не мой участок.
Это так, для порядка. Мне уже ничего не нужно делать.
Светает. Пятачки рассыпаются. Но человек пятьдесят возле Лагерного
продолжают танцевать. А у аккордеониста сводит пальцы, и он иногда
ошибается. Да только его уже все равно не слушают.
Вот и кончается моя работа. Потанцевали, погорланили песни, побродили
по тихим и зеленым улицам и садам.
И всю ночь шли по улицам машины, и никто не нарушал сон больных,
рожениц и вполне здоровых людей.
Разве что дождь... Дождь действительно был. Теплый, тихий и короткий.
Уже светло. Солнце иногда выглядывает из-за коробок бетонных домов.
Прохожих еще мало. Я иду домой.
А что же мне вспомнить на следующую ночь? Вообще-то я никогда не
задумываюсь над этим. Настроение должно само все подсказать. Но сейчас
хочется чего-то особенного. Гуляния, что ли? От Лагерного сада до речки
Ушайки.
Ведь были же такие. Были! Начинались еще в апреле и продолжались до
самой осени. И никто их специально не организовывал. Никто никого не
заставлял, не принуждал, не уговаривал. На улицы Тимирязева и Ленина
вываливал весь город. Ходили, танцевали и пели. Кто что хотел. Вот только
что делать с транспортом? Оборвать где-нибудь тролли? Или вскрыть
канализацию за деревянным мостом? Теперь-то на его месте бетонный. Нет. А
как же пассажиры, рвущиеся с вокзала на Каштак? Что же придумать?
Что-нибудь придумаю.
Вот я и дома.
Жена уже встала.
- Все нормально? - спрашивает она.
- Все нормально, - отвечаю я.
- Устал?
- Да нет. Не устал я нисколько.
Она подходит ко мне и долго смотрит в лицо. Не в глаза, а в лицо.
- Стареешь ты. Вот еще морщинка появилась.
Чего это я старею? Ну, не без этого. И морщинки, конечно, есть. Да