"Виктор Колупаев. Жизнь как год" - читать интересную книгу автора

только это еще не старость.
О, милая, да ты, кажется, сама провела ночь без сна. Тоже
путешествовала?
- Вспоминала, - говорит она, угадав мой вопрос. - Накатилось что-то. Не
уснуть... Да. Унеси сегодня туфли в Дом быта. Каблуки твоя дочь сбила на
булыжниках.
- На каких булыжниках? - удивляюсь я.
- На самых обыкновенных. Пришла под утро, туфли в руках. Возле
политехнического сбила на булыжниках. Они, видите ли, вальсировали от
Университетской рощи до Лагерного сада.
- Ладно. Отнесу.
Уже давным-давно булыжную мостовую по проспекту Тимирязева залили
асфальтом.
- Пей кофе, - говорит жена. - И все же, сколько у тебя морщинок от этой
работы.
Это не от работы. Тут другое. Мы взрослеем, стараясь заглянуть в свое
будущее. Мы стареем, потому что все чаще и чаще возвращаемся в свое
прошлое...
Но вслух я ничего не говорю.
Да она и сама это знает...



9. СЕНТЯБРЬ

Каждый год в конце сентября я беру отпуск. Меня не влечет бархатный
сезон на юге, я остаюсь в городе.
Рано утром я выхожу из дому и спешу в лес. Что тянет меня туда?
Затихает шум машин и перезвон трамваев. Город остается позади. И вот я
среди берез. Они стоят наполовину голые, и ветер ежесекундно срывает с них
трепетные живые листочки, которые, описывая замысловатые траектории, мягко
падают на землю. Ласковый золотой дождь, золотая земля, золотое солнце и
воздух. И лишь стройные молнии белых, как снег, стволов берез.
Я не останавливаюсь, я иду дальше, я почти бегу, спускаюсь в Бабий лог.
Ноги пружинят по болотистой почве, я продираюсь сквозь кусты. Они еще
совсем зеленые. Грязноватый, замусоренный ручей. Домики владельцев
мичуринских участков на другом берегу, огороженные колючей проволокой.
Мимо, мимо. К реки. Я скатываюсь с бугра, подхожу к реке, зачерпываю
пригоршню воды. Рыбаки в резиновых сапогах, стоящие чуть ли не по пояс в
воде, косо смотрят на меня. Я могу распугать рыбу. Тишина кругом. Только
чуть слышный шепот реки, да далекий гудок теплохода, да мягкий шелест
ветра в ветвях берез.
Пусть не волнуются рыбаки. Я ухожу. Пожухлый Потапов луг остается
позади с пустой теперь лодочной станцией, с грибками, под которыми сейчас
скрываются от солнца только их собственные тени. Закрытые пионерские
лагеря и случайная дворняга, которая все еще живет здесь, хотя дети давно
в городе. Огромные лапы кедров, которых не страшит скорый приход зимы.
Кедровый бор выводит меня к Басандайке. За лето она почти совсем
обмелела, и я перехожу ее вброд. Я с удивлением смотрю на странное
смешение красок: золота и густой зелени, белых полос и могучих коричневых