"Виктор Колупаев. Зачем жил человек?" - читать интересную книгу автора

не может не писать, даже если захочет этого. Будет молчать днем, ночью во
сне выговорится.
- Да, да, да! А вы могли бы дать мне эти стихи на несколько дней?
- Пожалуйста, возьмите. Только я бы не хотела, чтобы узнал Володя.
- И напрасно. Надо показать ему это. Я сам покажу, а вы уж не
отказывайтесь, что записывали. Может быть, ему так будет лучше.
Аня напоила Пионова чаем с медом, а он поставил ей на газовую плиту бак
со стиркой. Ей этого уже нельзя было делать самой. Аня ждала ребенка.
Перед уходом Пионов заволновался - как же она снимет бак, и не успокоился
до тех пор, пока не договорился с соседом, что тот поможет. Это оказался
Кондратюк. Он был так рад познакомиться с представителем прессы! Как же,
он знает, знает, что и Чесноков причастен к литературе. Нет, нет, не
читал, но еще надеется когда-нибудь прочитать. Вот если бы было лето, он
отвез бы товарища представителя прессы домой на мотороллере.
Добрая и отзывчивая душа был это Кондратюк.



6

Когда Чесноков вернулся из командировки, Анечка все ему рассказала.
- Ерунда это, - сказал Чесноков. - Записывать тут нечего. Слушай уж ты
мои стихи одна. Гордись хотя бы тем, что раньше всех можешь познакомиться
с ними.
Но Пионова, видимо, здорово заинтересовала вся эта история. Вскоре он
снова пришел к Чесноковым и притащил с собой старящегося редактора
молодежной газеты Тимофея Федоровича. Услышав шум, прибежал и Вениамин
Кондратюк. Пионову не хотелось высказывать свои соображения, причем
совершенно фантастические, при посторонних, но Кондратюк отрекомендовался
редактору лучшим другом семьи Чесноковых, к тому же соседом. И Пионову
пришлось терпеть.
Разговор долгое время вертелся вокруг да около. Редактор уже был
вынужден согласиться, что "Паннония" для дорог Сибири барахло по сравнению
с "Уралом". Чесноков вообще ничему не радовался.
Наконец Тимофей Федорович отодвинул чашку и сказал:
- Все! Спасибо! Больше не могу!
Пионов тоже облегченно вздохнул, потянулся за своим объемистым
портфелем, раскрыл его и вытащил толстую пачку листов, газетных вырезок и
небольших книжечек. Кондратюк поспешно сгреб посуду на край стола, а
Анечка унесла ее на кухню. Все расселись вокруг стола, серьезные и
сосредоточенные, как на важном совещании.
- Владимир, - начал Пионов. - Может быть, то, что ты сейчас услышишь,
для тебя будет немного неприятно.
Чесноков махнул рукой: "Валяйте".
- Тот случай с Сергеем Серегиным все никак не выходил у меня из головы,
- продолжил Пионов. - Я тщательно просмотрел то, что он писал раньше и
после того. Я тогда говорил, что последний сборник Серегина отличается от
всего, что он написал, как небо от земли. Это же действительно явление в
поэзии. Никто так не писал раньше. Вспомните Маяковского. Ведь ни до, ни
после него никто так не пишет.