"Сидони-Габриель Колетт. Сидо" - читать интересную книгу автора

Ее беспредельно тонкий слух верно ей служил, и она всегда умела уловить
эти эолийские предупреждения.
- Слушай, со стороны Мутье! - говорила она мне. Она подымала
указательный палец и держала его по ветру, стоя среди гортензий и роз, рядом
с садовым насосом. Затем, осмыслив всю хитроумную премудрость предупреждений
Западного ветра, она принимала его окончательный сигнал там, где ограда была
самой низкой.
- Ты слышишь?.. Быстрее, неси в дом кресло, свою книгу, не забудь
шапочку: над Мутье уже льет. Дождь будет здесь через каких-нибудь две-три
минуты.
Я навостряла ушки на Мутье; в отдалении, еще от самого горизонта
слышался равномерный шум падавших водяных жемчужинок и привычный запах
пруда, изрешеченного дождем, утомленно ложившимся на зеленоватый ил... И
когда через несколько мгновений мягкие капли летнего ливня касались моих щек
и губ, я понимала: она была святой, эта женщина, которую лишь один человек
во всем мире - мой отец - имел право называть именем Сидо.
Память этих предзнаменований, поблекшая с ее смертью, все-таки еще жива
во мне. О чем-то говорит расположение звезд, о чем-то - растения, какие-то
знаки подают ветры, полнолуние, шорох подземных вод. Именно не желая со всем
этим расставаться, моя мать и находила Париж скучным городом - ведь все эти
приметы оказывались неукоснительно верными и сбывались только на вольном
воздухе нашей провинции.
- Я бы жила в Париже, - признавалась она мне, - но там нет таких садов.
И потом!.. Уж конечно, в парижском саду не бывает таких овсяных зерен с
усиками, что мы с тобой вместе связывали и наклеивали на картонку, это ведь
такой чувствительный барометр.
Сейчас я так ругаю себя за то, что повсюду теряла эти сельские
барометры: два овсяных зерна, длинных, как большие розовые креветки, - они
поворачивались, распятые на листе картона, влево или вправо, предсказывая
сухую или влажную погоду. И еще никто не мог сравниться с Сидо в искусстве
сдирания с луковиц их слюдяной кожицы - эти шкурки она всегда пересчитывала.
- Одно... два... три платья! Луковица в трех платьях! Она роняла на
колени очки или увеличительное стекло, задумчиво добавляя:
- Это к долгой зиме. Надо будет упаковать в солому садовый насос. Да и
черепаха уже в землю зарылась. А белки возле Межевой черты натаскали много
больших и мелких орешков на зиму. Белки всегда все знают.
А между тем метеосводки предсказывали оттепель! Мать пожимала плечами,
презрительно посмеивалась:
- Оттепель? Да что они там понимают, эти парижские метеорологи? Взгляни
на кошкины лапки!
Зябнувшая кошка действительно поджала под себя невидимые лапки и крепко
жмурилась.
- К небольшому морозцу, - продолжала Сидо, - кошка сворачивается как
чалма, так что кончик ее хвоста касается носа. А к сильному холоду она
убирает коготки, и ее лапки становятся похожи на подушечки.
На деревянных этажерках, выкрашенных в зеленый цвет, она круглый год
держала целые алтари растений в горшочках, редких гераней, карликового
шиповника, "королевы лугов", отуманенной белыми и розовыми остроконечными
султанчиками, несколько приземистых и волосатых, как крабы, "жировиков",
колючие кактусы... Образуемый двумя стенами теплый угол защищал от злых