"Сидони-Габриель Колетт. Сидо" - читать интересную книгу автора

пока снова не попадала в мир семейных чудес.
- Это вы там, Себ? - кричала моя мать. - Вы не видели тут мою кошечку?
Она отбрасывала движением головы широкий капор, плетенный из рыжей
соломы, который падал ей на спину, поддерживаемый спереди у шеи
темно-коричневой тафтяной лентой, и запрокидывала голову к небу, устремляя в
него бесстрашный серый взгляд и все лицо цвета осеннего яблока. И звук ее
голоса вспугивал флюгерного петушка, витавшего над ним осоеда, последний
лист орешника и исчезал в слуховом чердачном окошке, на рассвете
проглатывавшем сов. О изумленье... Но так было... С одного из низко висевших
слева облаков лился гулкий голос простуженного пророка: "Не-е-е-ет, госпожа
Коле-е-е-етт!", стекая с кольцевидных, как седая борода, клочьев тучи и
ускользая к прудам, окутанным дымкой холода. Или еще так:
- Да-а-а, госпожа Коле-е-е-етт, - припевал тенорок сухощавого ангела,
словно отделяясь от веретенообразного облака, плывшего навстречу молодой
луне. - Она вас услы-ы-ышала-а-а-а... Во-он она, где сире-е-е-ень...
- А, спасибо! - кричала моя мать в ответ. - Если это вы, Себ, будьте
добры, бросьте мне мои колышки и бечевку, я хочу тут кое-что пересадить! Они
мне нужны для латука. И пожалуйста, поосторожнее, у меня тут гортензия!
Словно по мановению чьей-то мысли, повинующейся магическим заклинаниям,
колышек, обмотанный десятью метрами бечевки, - забава какого-то дьявольского
шабаша - прилетал по воздуху прямо к ногам моей матери...
Иногда она баловала духов, которые ее слушались, свеженькими
подношениями. В полном соответствии с обрядом она задирала голову, вопрошая
небеса:
- Кому дать моих махровых красных фиалок?
- Мне-е, госпожа Коле-е-е-етт! - отвечал незнакомый голос с восточной
стороны, несомненно женский и очень жалобный.
- Держите, вот они!
И небольшой букетик, связанный влажным жонкилевым листом, взлетал в
воздух, где его с благодарностью подхватывала печальная просительница с
Востока.
- Ах, какие души-истые! Мне никогда таких не вы-ырасти-и-и-ить!..
"Что да, то да", - думала я. И готова была утешить: "Ну-ну, дело просто
в климате..."

Поднимаясь с зарей, иногда опережая зарю, моя мать жаловала визитом все
уголки сада, с одинаковым вниманием осматривая все их достоинства и изъяны.
У нее, у грубоватой ее нежности я по утрам спрашиваю, сонная, из самой
глубины постели: "А какой сегодня ветер?" На что получаю ответ: "Хорошо на
улице! В Пале-Руайяле полно воробушков!" Или: "Эх и гадкая же погода... По
сезону, ничего не скажешь". И я понимала, что мне самой придется искать все
ответы, самой подстерегать, в какую сторону поплывут облака, вслушиваться в
гудение очага, подобное гулу спокойного моря, подставлять кожу дуновению
Западного ветра, влажному, первобытному и тяжелому, как широко расходящееся
дыхание неповоротливого, но миролюбивого чудовища. Вот только от поцелуя
Восточного ветра я с ненавистью отворачиваюсь до сих пор, это мой враг,
сухой, холодный и прекрасный, как и его двоюродный брат - ветер с Севера.
Так учила меня мать, надевая бумажные колпачки на свои растения, сочащиеся
рыжеватым лунным светом. "Вот-вот подморозит: кошка танцует", - говорила она
мне.