"Сидони-Габриель Колетт. Сидо" - читать интересную книгу автора - Какой том?
- "Песни лесов и улиц" и не помню, что еще. Черт бы его драл!.. - А еще, - торжествовал старший, - ты должен читать быстрее! Гони три франка! - Где я тебе их возьму? Нет ни гроша. - Спроси у мамы. - Ага! - Тогда у папы. Скажи, что тебе надо тайком от мамы, чтобы купить сигарет. Он тебе даст. - А если не даст? - Будешь платить пени. Пять су за задержку! Этим двум дикарям, читавшим так много, как во все времена читали все отроки от четырнадцати до семнадцати лет - запоем, самозабвенно, денно и нощно, на верхушках деревьев, на сеновале, - не нравилось слово "миньона" - милочка, - которое они выговаривали как "мини-она", с чудовищной кривой ухмылкой, после чего делали вид, что их тошнит. Отыскиваемая в каждой книге, каждая "миньона", подвергшись сначала остракизму, приносила по два су в общую кубышку. Зато книга, оказавшаяся "чистой", приносила десять су тому, кто прочитал ее первым. Этот договор был в силе два месяца, и деньги, накапливавшиеся к концу срока, тратились на лакомства, сачки для охоты на бабочек и верши для ловли пескарей. Мой юный возраст - мне было только восемь - не позволял мне войти в их сообщество. Я была еще так мала, что лишь недавно перестала, соскребая с ножек стола подтеки, упадавшие с горящих свечей и застывавшие длинными капельками, пробовать их на вкус, и оба мальчугана еще звали меня с удовольствием рыгая в знак отвращения, и романистов я оценивала по принятому в семье статусу. - Диккенс дает доход, - говорил один дикарь. - Диккенс не в счет, - огрызался второй, - это перевод. Все переводчики нас надувают. - Тогда и Эдгар По не пойдет? - Э-э... Здравый смысл призывает также исключить исторические романы, которые наверняка принесут по десять су как минимум. Революция не "милочка" - бе-е! - Шарлотта Корде не "милочка" - бе-е! - и Мериме, между прочим, тоже надо исключить, как автора "Хроники времен Карла Девятого". - А как быть с "Ожерельем королевы"? - Это пойдет. Это роман чистый. - А эти, Бальзака, про Катерину Медичи? - Ну ты как дитя малое. Пойдет, конечно. - Ну уж нет, старина, позволь... - Старик, я взываю к твоей совести... Умолкни. Идем на улицу. Они никогда не ругались. Растянувшись на кровле, у самого конька, они жарились на полуденном солнцепеке, горячо и необидно споря, предоставив мне верхний, покатый желоб. Оттуда были видны вся Виноградная улица, пустынный переулок, выходивший к огородам, разбросанным в ложбине святого Иоанна. Заслышав вдали звук шагов, братья внезапно умолкали и, распластавшись на крыше, воинственно вздергивали подбородки при виде извечного противника, так на них похожего... - Это просто Шебрие идет в свой сад, - сообщал младший. |
|
|