"Сидони-Габриель Колетт. Сидо" - читать интересную книгу автора

каждой аркадой Пале-Руайяля, привели его ко мне. Я не видела его несколько
месяцев. Вымокший, он присел у моего очага, рассеянно поглощал свою основную
пищу - тающие во рту конфеты, насквозь просахаренные пирожные, сироп, -
открыл мои часы, потом мой будильник и долго слушал их, не произнося ни
слова.
Я же оглядывала украдкой длинное лицо, почти совсем белые усы, голубые
глаза отца и нос, крупный нос Сидо - уцелевшие черты, обязанные своей
сохранностью расположению костей, и незнакомые, неизвестно откуда взявшиеся
морщины... Долговязая и бескостная фигура, освещенная огнем, нежная и
растерянная... Но обычаи и нравы нашего детства - скромность, деликатность,
независимость - еще так сильны в нас, что я ни о чем не спросила брата.
Когда он наконец высушил поникшие крылья, отягощенные дождем, - так он
называл свое пальто, - он закурил, прищурившись, потер сухие красные руки,
ни в какую погоду не знавшие теплой воды и перчаток, и заговорил.
- Сказать тебе?
- Да.
- Я был ТАМ, понимаешь?
- Да ну?! Когда?
- Только что оттуда.
- Ах! - говорю я восхищенно. - Ты был в Сен-Совере? Как там?
Он самодовольно подмигивает мне.
- Шарль Фару отвез меня на своем авто.
- Старина!.. Но как же это здорово, там хорошо в это время года?
- Неплохо, - отвечает он коротко.
Он раздувает ноздри, снова темнеет лицом и умолкает. Я опять принимаюсь
писать.
- Сказать тебе?
- Да.
- ТАМ я был у наших Скал, понимаешь?
В памяти моей вырисовывается песчаная дорога среди холмов - змей,
отползающий от оконного стекла...
- А!.. Ну и как там все? И лес на вершине... И павильончик?
Наперстянки... вересковые поляны...
Брат присвистывает.
- Все срезано. Больше нету. Сбрили. Голая земля. Все голое...
Он рассекает ладонью пустой воздух, глядя на огонь, и плечи его
трясутся от смеха. Я уважаю этот смех и не передразниваю его. Но старый
сильф, продрогший, задетый за самое живое, не может больше сдерживаться. Он
использует эффект светотени, который дает красноватый огонь.
- Это еще не все, - шепчет он. - Я сходил на Пирожный двор...
...О, не оставляйте меня, наивное прозвище жаркой террасы сбоку от
разрушенного замка, окаймленной чахлым древним шиповником, густая тень,
цветущий плющ, которым пропахла сарацинская башня, шершавые красноватые от
ржавчины воротца, запиравшие Пирожный двор...
- И что, старина, и что же? Мой брат как-то съеживается.
- Минутку, - командует он. - Начнем с начала. Я прибываю в замок. Там
теперь богадельня, потому что так захотел Виктор Гандриль. Вот. Но я
нисколько не против. Я вхожу в парк и шествую нижней тропой, той, что возле
дома госпожи Бийетт...
- Госпожа Бийетт?.. Да она по меньшей мере лет сорок как умерла!