"Сидони-Габриель Колетт. Конец Ангела ("Ангел" #2)" - читать интересную книгу автора

- Фред, ты знаешь, который теперь час?
Он не откликнулся на ласковый голос жены, но вошел в спальню и сел
перед большой кроватью. Одно плечо Эдме было обнажено, другое чуть прикрыто
белыми кружевами. Она улыбалась, несмотря на усталость, зная, что лежа она
красивее, чем стоя. Но Ангел сел и снова подпер рукой подбородок.
- "Мыслитель",[1] - сказала Эдме, желая расшевелить его или заставить
улыбнуться.
- Ты даже не знаешь, как ты близка к истине, - высокопарно отозвался
Ангел.
Он запахнул полы китайского халата и порывисто скрестил руки.
- Зачем, черт возьми, я здесь нахожусь? Она не поняла или не захотела
понять.
- Вот и я думаю о том же, Фред. Уже два часа, а мне в восемь вставать.
Завтра опять у меня будет денечек!.. Не очень-то гуманно с твоей стороны так
тянуть время. Иди сюда, уже стало чуть попрохладнее. Будем спать на
сквозняке и воображать, будто мы в саду...
Поколебавшись с минуту, он сдался, отшвырнул халат, а Эдме погасила
единственную лампу. Во тьме она прильнула к нему, но он ловко перевернул ее,
крепко обнял за талию, прошептал: "Так, так, воображай, будто мы на
санках!" - и заснул.

На следующее утро, спрятавшись в бельевой, Ангел из крохотного окошка
видел, как они отъезжали. Автомобиль яйцевидной формы и еще один, длинный,
американский, тихо урча, пеклись на мостовой под низкими и густыми ветвями
каштанов. От зелени и политого тротуара веяло призрачной свежестью, но Ангел
знал, что от утреннего июньского солнца, никогда не щадящего Париж, вянут в
саду за домом голубые незабудки, окруженные розовыми бордюрными гвоздиками.
В его сердце закралось что-то похожее на страх: он вдруг заметил, что к
воротам направляются двое мужчин в военных мундирах, разглядел золотые
звезды и фуражки с бархатным гранатовым околышком.
- Он, конечно, в форме, недоумок несчастный! Это относилось к главному
врачу госпиталя Эдме: сам того не сознавая, он ненавидел этого рыжеватого
блондина, который, говоря с Эдме, произносил профессиональные термины
воркующим голосом. Ангел тихо, но от души послал проклятия в адрес всего
медицинского сословия, и особенно - любителей военной формы, не расстающихся
с ней в мирное время. Он усмехнулся, заметив у американского полковника
брюшко: "Ничего себе пузо для представителя нации спортсменов!" - и перестал
смеяться, когда вышла Эдме, оживленная, в белом одеянии, в белых туфлях, и
протянула руку в белой перчатке. Она говорила громко, весело, быстро. Ангел
не упустил ни одного слова из тех, что слетали с ее алых губок,
приоткрывавших в улыбке маленькие зубы. Она дошла до машин, вернулась,
послала лакея за забытым блокнотом и, болтая, стала его ждать. Она
обращалась по-английски к американцу и понижала тон от невольного почтения,
отвечая доктору Арно.
Ангел, прячась за тюлевой занавеской, был начеку. Привычка лгать и
притворяться настолько въелась в его плоть и кровь, что лицо его
непроизвольно застывало, когда он испытывал какое-нибудь сильное чувство
даже наедине с собой. Взгляд его скользил от Эдме к доктору, от
американского полковника опять к Эдме, и она несколько раз поднимала глаза к
окну второго этажа, словно зная, что он там.