"Сидони-Габриель Колетт. Дом Клодины ("Клодина" #6)" - читать интересную книгу автора

Бланвиленов или Трините проходили мимо нашего дома, жуя полдничный бутерброд
с красной фасолью в винном соусе, я меланхолично или свысока - и то и другое
было притворным - облокачивалась о подоконник и говорила что-нибудь типа:
- Пожалуй, пойду в свою комнату... Селин оставила ставни моей спальни
открытыми...
Однако счастье мое было под угрозой: мама беспокойно ходила вокруг да
около. С тех пор как сестра вышла замуж, мама недосчитывалась своего
выводка. Кроме того, на первые Полосы газет попала история с похищением и
заточением какой-то девушки. А тут еще железнодорожник, получивший на ночь
глядя отставку у нашей кухарки, засунул свою дубинку между створками двери и
отказывался уходить... пока не подоспел мой отец. И наконец, цыгане,
ослепительно улыбаясь и меча ненавидящие взгляды, предложили мне продать им
свои волосы, а старый нелюдимый господин Деманж угостил меня конфетами из
своей табакерки.
- Все это пустяки, - утверждал мой отец.
- Ты как всегда. Лишь бы тебя не трогали, не мешали после обеда курить
и играть в домино... Тебе даже безразлично, что Малышка теперь спит наверху
и нас с ней разделяют целый этаж, столовая, коридор и гостиная. Я устала
беспрестанно дрожать за моих дочерей. Довольно и того, что старшая ушла с
этим господином...
- Как "ушла"?
- Ну, вышла замуж. Вышла не вышла, все равно ведь ушла с едва знакомым
господином. - Мама с нежной подозрительностью взглянула на отца. - Кто ты
мне в конечном итоге? Ты ведь мне даже не родственник...
Я наслаждалась тем особым языком, полным недомолвок и обиняков, на
котором мои родители рассказывали порой за обедом истории, заменяя обычные
слова другими, непонятными, при этом их многозначительные гримасы и
театральное "гм!" привлекали и удерживали внимание детей.
- Когда я была молоденькой, в Бельгии, в Генте, - рассказывала мама,
одна из моих подружек, шестнадцати лет, была похищена... Ну совершенно! Да
еще в повозке, запряженной парой лошадей. На следующий день... Гм!.. Ну
естественно, и речи не могло уже идти о том, чтобы вернуть ее семье.
Бывают... ну как бы это сказать?.. такие кражи... со взломом. Словом, они
поженились. Да и что им оставалось делать!
"Да и что им оставалось делать!"
Неосторожная фраза... Мое внимание тут же привлекла небольшая старинная
гравюра в темном коридоре. На ней была изображена сценка: почтовая карета,
запряженная парой лошадей странного вида, с шеями, как у химер: перед
распахнутой дверцей кареты - молодой человек в сюртуке из тафты без всякого
напряжения одной рукой держит запрокинувшуюся назад молодую девушку, чей
ротик в виде буквы "о" и юбки, разлетевшиеся смятым венчиком вокруг двух
болтающихся в воздухе прелестных ножек, силятся выразить испуг. "Похищение"!
Мое невинное воображение долго лелеяло и само слово, и картинку...
Как-то однажды ветреной ночью, когда на птичьем дворе хлопали плохо
закрытые дверцы, а надо мной ворчал чердак, с запада на восток продуваемый
ветром, - просачиваясь меж плохо прилаженных друг к другу черепиц, он
исполнял хрустальные мелодии губной гармошки - я спала без задних ног после
четверга, проведенного в поле, где я сбивала шестом каштаны и радовалась
празднику сидра нового урожая. Приснилось ли мне, что скрипнула дверь ко мне
в комнату? Столько дверных петель, столько флюгеров скрипело вокруг... Две