"Сидони-Габриель Колетт. Рождение дня" - читать интересную книгу автора

роду не написано ожирение, а стареющая возлюбленная подтверждает своё
бескорыстие, лишь тускнея от благородного похудения в пользу молодых,
залитых розовым цветом щёк и алых губ. Такое случается редко. Порок
задаривания любовника-юноши не в силах разорить женщину, скорее даже
наоборот. Давать превращается в нечто вроде невроза, в жестокое наваждение,
эгоистическое неистовство. "Вот тебе новый галстук, или чашка горячего
молока, или живая часть меня самой, пачка сигарет, беседа, путешествие,
поцелуй, совет, опора моих рук, идея. Бери! И не вздумай отказываться, если
не желаешь мне погибели от полнокровия. Я не могу давать тебе меньше, так
что как-нибудь устраивайся!"
Между ещё совсем молодой матерью и зрелой любовницей возникает
соперничество за то, кто больше даст, и это отравляет два женских сердца и
порождает визгливую ненависть, лисиную войну, в которой материнские вопли
оказываются ни наименее дикими, ни наименее нескромными. Уж эти мне любимые
сыновья! Отполированные женскими взглядами, всуе исцелованные выносившей вас
самкой, обожаемые ещё с времён глубокой ночи чрева, прелестные избалованные
молодые самцы, вы не можете не совершать измены, пусть невольной, когда вы
переходите от одной матери к другой. Даже у тебя, моя милая, такой чистой,
как я надеялась, от искушающих меня заурядных преступлений, в твоей
переписке я натыкаюсь на слова, написанные старательным почерком, который,
однако, не способен скрыть от меня прерывистого биения сердца: "Да, мне так
же, как и тебе, госпожа X. показалась очень изменившейся и погрустневшей. А
поскольку мне известно, что в её личной жизни нет никакой тайны, то можно
держать пари, что у её уже взрослого сына появилась первая любовница".

Надежда иссякнуть мгновенно столь привлекательна, что если бы была
возможность истратить себя без остатка в несколько мощных порывов, то многие
из нас, тех, кому "больше сорока", не преминули бы этим воспользоваться. Я
знаю некоторых, чья реакция была бы незамедлительной: "Решено! Коль скоро
ада не избежать, то пусть в нём будет один-единственный бес, а затем -
покой, пустота, благотворный абсолютный покой, отрешённость..." Сколько их
таких, кто искренне надеется, что старость налетит, как коршун, который
после долгого и незаметного парения вдруг отрывается от неба и падает вниз?
И что же это такое - старость? Это я узнаю. Правда, когда она наступит, я её
уже перестану воспринимать. Моя дорогая, милая предшественница, ты ведь
ушла, не объяснив мне, что такое старость. Ведь ты мне пишешь: "Не
беспокойся по поводу моего так называемого атеросклероза Мне уже лучше, и
доказательство тому - стирка, которую я устроила сегодня утром в своей
речке. Я была в восторге. Что это за прелесть, плескаться в чистой воде!
Кроме того, я ещё попилила дров и наделала из них шесть маленьких вязаночек.
И я опять убираю у себя в доме, из чего ты сама можешь сделать вывод, хорошо
ли у меня убрано. И потом, мне вообще-то всего семьдесят шесть лет!"

Ты мне писала в тот день, за год до своей смерти, а завитки твоих
прописных Б, твоих Т, твоих Г, несущих сзади нечто вроде гордо заломленной
шляпки, все сияют радостью. Как же ты была богата в то утро в своём
маленьком домишке! На краю сада резвилась маленькая речушка, такая живая,
что вмиг уносила всё, что могло бы её обезобразить... Богата оттого, что
получила ещё одно новое утро, одержала новую победу над болезнью, богата
оттого, что сделала ещё одно дело, от драгоценных россыпей, сверкающих в