"Сидони-Габриель Колетт. Рождение дня" - читать интересную книгу автора

оставалась вдовой. Верная по своей природе из-за нежности, долга, гордости,
она омрачилась при моём первом разводе, ещё больше при моём втором браке,
причём давала этому весьма своеобразное объяснение. "Я осуждаю не столько
развод, - говорила она, - сколько брак. Мне кажется, что всё было бы лучше,
чем брак, только, правда, так не получается". Я смеялась и пыталась ей
доказывать, что она сама дважды послужила мне примером. "Так было нужно, -
отвечала она. - Я-то ведь из одной с ним деревни. А вот ты, ну что ты будешь
делать с таким количеством мужей? К ним привыкаешь, а потом без них уже и не
обойтись".
- Но, мама, а что бы ты сделала на моём месте?
- Наверняка какую-нибудь глупость. Ведь вышла же я замуж за твоего
отца...
Если она не осмеливалась говорить, какое место он занимал в её сердце,
то понять это, уже после того как он навсегда её покинул, позволили мне её
письма и ещё - её приступ рыданий на следующий день после похорон моего
отца. В тот день мы с ней приводили в порядок ящики секретера из жёлтой туи,
где она обнаружила письма, послужной список Жюля-Жозефа Колетта, капитана
первого полка зуавов, и шестьсот франков золотом - всё, что осталось от
недвижимой собственности, от растаявшей собственности Сидони Ландуа... Моя
мать, которая стойко, без признаков слабости, разбирала реликвии, наткнулась
на эту горсть золота, вскрикнула и залилась слезами: "Ах! милый Колетт!
неделю назад, когда он ещё мог говорить, он мне сказал, что оставил лишь
четыреста франков!" Она рыдала от благодарности, и в тот день я начала
сомневаться, любила ли я когда-нибудь настоящей любовью... Нет, естественно,
такая великая женщина не могла совершать те же "глупости", что и я, и она
первая отбивала у меня охоту ей подражать:
- Тебе что, действительно так нравится этот господин X.?
- Но, мама, я ведь люблю его!
- Да, да, любишь... Конечно, ты его любишь...
Она снова задумывалась, делая над собой усилие, чтобы не произнести
того, что ей подсказывала её небесная жестокость, а потом снова восклицала:
- Нет! и всё же я недовольна!
Я притворялась скромницей, опускала глаза, стараясь удержать образ
прекрасного, умного мужчины, которому многие завидовали, имеющего совершенно
блестящие перспективы, и кротко отвечала:
- Тебе трудно угодить...
- Нет, я недовольна... Мне нравился больше тот, другой, молодой
человек, которого ты сейчас просто ровняешь с землёй...
- О! мама!.. Он же дурак!
- Вот-вот, дурак... Именно...
Я ещё и сейчас помню, как она наклоняла голову, прищуривала свои серые
глаза для созерцания предстающего в выгодном свете, ослепительного образа
"дурака"... А она добавляла:
- Сколько бы ты, Киска, написала прекрасных вещей с дураком... А с этим
у тебя только и будет занятий, что отдавать ему всё лучшее, что у тебя есть.
А в довершение всего, понимаешь ты это, он сделает тебя несчастной. Это
самое вероятное...
Я смеялась от всего сердца:
- Кассандра!
- Да-да, Кассандра... А если бы я ещё рассказала тебе обо всём, что