"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

- Клянусь, Флип, ты ошибаешься.
Пристыженный её мягкостью, он умолк, и она подняла на него удивлённый
взгляд, поскольку не ожидала никакого великодушия. Да и он сам счёл, что это
лишь временная передышка, вспышка чувствительности, после которой следует
ожидать упрёков и ребяческих сарказмов - всего того, что он окрестил "гончим
инстинктом" своей юной подруги. Но она лишь грустно усмехнулась. Улыбка,
блуждавшая на её губах, была обращена к спокойному морю, к небу, по которому
ветер протянул лёгкие перья облаков.
- Наоборот, очень бы хотелось выглядеть красивой, уверяю тебя. Мама
говорит, что я могу ещё похорошеть, но надо запастись терпением.
Она отважно несла неуклюжую ношу своих пятнадцати лет, поджарая от
неутомимого бега и лазания, просоленная и крепконогая, часто схожая с гибкой
тонкой лозой. Но несравненная голубизна глаз, простой чистой формы рот уже
могли служить законченным образцом женской грации.
- Терпение, терпение...
Флип вскочил, ковырнул носком сандалии сухой песок, в котором жемчужно
поблёскивали мелкие ракушки. Ненавистное слово отравило послеполуденную
праздность лицеиста на каникулах. В неистовстве своих шестнадцати лет он ещё
мог притерпеться к безделью, неподвижной истоме летних дней, но сама мысль о
необходимости ждать, о неуклонном течении жизни приводила его в отчаяние.
Напружинив полуголую грудь, он с вызовом вскинул оба кулака к горизонту:
- Терпеть! У вас всех на устах одно это слово: у тебя, у моего отца, у
учителей... Чёрт бы всех подрал!..
Вэнк отложила шитьё, чтобы полюбоваться своим спутником, которого
переходный возраст явно щадил. Темноволосый, белокожий, невысокий, он рос
медленно, зато уже с четырнадцати лет походил на маленького хорошо
сложенного юношу и с каждым годом лишь немного подрастал.
- А что прикажешь делать, Флип. Так уж приходится. Тебе всё ещё
кажется, будто стоит вот так потрясти кулаками, крикнуть: "Ах, к чёрту
все!" - и что-нибудь изменится? Выше головы не прыгнешь. Тебе предстоит
экзамен на бакалавра, если повезёт, тебя примут...
- Замолчи! - крикнул он. - Ты говоришь совсем как моя мать!
- А ты - как дитя неразумное! На что ты надеешься, бедняжка, при этаком
нетерпении!
Чёрные глаза Флипа уставились на неё с ненавистью: его назвали
"бедняжкой"!
- Ни на что я не надеюсь! - с трагическим надрывом воскликнул он. - И
менее всего на то, что ты меня когда-нибудь поймёшь! Ты вот вся как на
ладони - со своими розовыми оборками, возвращением в город, учением,
мелочными заботами. А тут одна только мысль, что мне скоро стукнет
шестнадцать с половиной...
Хотя в глазах Перванш ещё стояли слёзы обиды, ей удалось рассмеяться:
- Ох, вон оно что? Ты себе кажешься повелителем мира, потому что тебе
уже шестнадцать? Это на тебя так подействовал синематограф?
Флип схватил её за плечо и яростно тряхнул:
- Я приказываю тебе замолчать! Стоит тебе открыть рот, и оттуда
выскакивает какая-нибудь глупость... Я подыхаю, говорю тебе; я подыхаю
оттого, что мне только шестнадцать! Будут проходить ещё годы и годы:
экзамены, поступление в институт. Когда двигаешься как бы ощупью,
спотыкаешься, начинаешь всё сначала, если не удалось с первого раза, снова