"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

тем Вэнк ела жадно и вся лучилась жизнерадостностью, показавшейся ему
оскорбительной. Флип раздражённо поглядывал на неё, отмечая, с какой силой
её пальцы крошат скорлупу омара, как она высокомерно и резко потряхивает
головой на сильной шее, откидывая волосы со лба.
"Мне бы радоваться, - думал он. - Она ни о чём не догадывается". Но в
то же самое время он отчаянно страдал от её незамутнённой безмятежности и в
глубине души жаждал, чтобы она затрепетала, как былинка под ветром,
оглушённая его предательством; она должна была почувствовать опасность в
воздухе, как предвестие далёкой грозы, которая обычно кружит в здешних
местах, то неуверенно подступая к бретонскому побережью, то уходя вспять.
"Она твердит, что любит меня. Да, любит. И однако, она куда спокойнее,
чем до того..."
После ужина Вэнк стала танцевать с Лизеттой под фонограф. Она
потребовала, чтобы Флип присоединился к ним. Она заглянула в календарь
приливов и отливов, приготовила сачки для того, чтобы к четырём часам
отправиться ловить креветок, оглушила Флипа и всех прочих громкими криками,
разыскивая то просмолённую леску, то старый карманный нож. Она носилась
взад-вперёд, словно взбудораженная школьница, распространяя вокруг себя
запах своего дырявого свитера для морской охоты, отдававшего водорослями и
йодом. Флип, усталый, со слипающимися глазами, ибо сон равно венчает и
катастрофы, и минуты несказанного счастья, мстительно косился на неё и
нервно сжимал кулаки.
"А ведь достаточно трёх слов, и она умолкнет!.." Но он знал, что
никогда не произнесёт фатальные слова, и его томило желание растянуться
где-нибудь на горячем песке, уронив голову на колени Вэнк...
У каменистого пляжа, где обитали креветки, они наткнулись на морских
петухов. Трепеща плавниками, раздувая цветастые как радуга животы, рыбки
старались напугать незваных пришельцев, спасаясь от них в расселинах и у
береговой кромки. Однако Флип преследовал свои жертвы без особого азарта. От
бликов солнца в спокойной воде, оставленной отливом в мелких впадинках, у
него слезились глаза; он, словно новичок, неловко оступался, когда под ногу
попадались камни, обросшие покрытой клейкой слизью травой.
Наконец они пленили крупного омара, а Вэнк стала тыкать багром во все
щели и норки длинного полузатопленного каменного выступа, где, как она
предполагала, поселился морской угорь.
- Вот видишь, он здесь! - закричала она, показывая остриё багра,
окрашенное розоватой кровью.
Флип побледнел и прикрыл веки.
- Оставь эту тварь в покое, - сдавленным голосом пробормотал он.
- Ты спятил? Слово даю, теперь он от меня не уйдёт... Да что с тобой?
Как мог, он пытался скрыть горечь и боль, природы которых не понимал и
сам. Так что же он обрёл прошлой ночью в напоённом ароматами сумраке, под
ласками рук, ревниво жаждавших внушить ему победоносную мужественность?
Право страдать? Едва не лишаться чувств перед лицом этого невинного и
жестокого ребёнка? Безотчётно содрогаться при виде крови и бренной плоти
мелких земных тварей, попавших под безжалостную пяту?..
Задыхаясь, ловя ртом воздух, он закрыл лицо руками и разразился
рыданиями. Он плакал так сильно, что был принуждён сесть, меж тем как Вэнк
стояла рядом, воздев к небесам окровавленный гарпун с видом пыточных дел
мастера. Она склонилась над ним, ничего не спрашивая, но прислушиваясь,