"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

знакомое, год от года расцветавшее, не обманывая его ожиданий, вдруг как бы
въяве предстало перед ним. Такое видение его ошеломило.
Что общего между этой плотью, фатально обречённой тенетам любовной
муки, и другим женским телом, приученным к нежным ухищрениям, наделённым
искусительной привлекательностью, со страстной непреклонностью увлекавшим
свою жертву в дебри лживой премудрости, помрачающей разум и волю?
- Никогда! - громко произнёс он.
Ещё вчера Флип со спокойным сердцем намечал сроки, когда Вэнк будет ему
принадлежать. Сейчас, бледный и опустошённый познанием, оставившим после
себя сладостную дрожь поражения, он и духом, и плотью отвращался от этой
мысли, отшатывался, ужасаясь бессмысленной греховности былых грёз...
- Никогда!
Быстро светлело. Но ни единое дуновение не тревожило солоноватой дымки,
повисшей над землёй и расслоившейся под лучами нарождающейся зари. Флип
переступил порог дома, бесшумно прокрался в свою комнату, ещё полную душным
ночным сумраком, и распахнул ставни, торопясь увидеть в зеркале своё новое
лицо, лицо мужчины...
Он разглядывал впалые щёки, усталые глаза, обведённые синими кругами и
оттого выглядевшие очень большими и полными немого томления, губы, только
что касавшиеся накрашенного рта и яркие от следов помады, спутанные волосы
на лбу. Это лицо, внушавшее скорее жалость, чем горделивое любование, с
большим успехом могло бы принадлежать не мужчине, а смертельно измученной
девочке.

XII

Когда Флип засыпал, щеглы громкими криками уже требовали, чтобы Вэнк
дала им зёрен: по утрам Вэнк рассыпала пригоршнями для них корм. Их щебет
безжалостно вторгался в его смутные первые сновидения, словно витые
заусеницы какого-то железного обруча, стянувшего череп. Раздражающее
великолепие утра наполнилось квохтанием несушек, жужжанием пчёл, трескотнёй
косилки, и он совсем проснулся. Море зеленело под солнцем, вспененное свежим
северо-западным ветром, а под окном, вся в белом, звонко смеялась Перванш.
- Что это с ним? Флип, что с тобой стряслось? У тебя сонная болезнь?
И взрослые, Призраки, почти потерявшие очертания, будто старые пятна на
стене или плесень и мох, достославные Тени, отринутые втайне бунтующими
подростками, там же под окном повторяли на все лады:
- Что это с ним? Не иначе он переел мака!
Флип поглядел на них с высоты. Его полуоткрытый рот, несказанный ужас,
запечатлевшийся во всех чертах его лица, и бледность испугали Вэнк; она
перестала смеяться, вслед за ней притихли и взрослые.
- Ах, да ты болен?..
Он отшатнулся от окна, как если бы Вэнк запустила в него камнем.
- Болен? Сейчас я тебе покажу, болен я или здоров! Кстати, который час?
Внизу снова послышался смех.
- Без четверти одиннадцать, мартышка ты этакая. Иди-ка искупайся!
Он кивнул головой, закрыл окно, и задёрнутые тюлевые занавеси вновь
погрузили комнату в гнетущий сумрак, вызвав тягостные воспоминания ушедшей
ночи. Но тонкие полоски солнечного света уже пробрались сюда и переливались
тёплыми оттенками золота, живой плоти, влажного от слёз взгляда,