"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

тени, капризная и томная, с фиолетовыми тенями под глазами, и отказалась от
прогулки и купания. Втайне от всех он срезал и связал в букет самые красивые
стебли, немилосердно изрезав руки жёсткой, как железо, листвой. И тёплым
бретонским утром, когда землю заволокло лёгкой дымкой, а море оделось в
бесплотно-молочные тона, он оседлал свой велосипед. В неудобных белых
полотняных панталонах и в самом красивом шерстяном свитере крупной вязки он
подкатил к стенам "Кер-Анны", пригнувшись прокрался к решётке ворот, чтобы
подбросить цветы, словно избавляясь от опасной улики. Он рассчитал, как
вернее бросить свою ношу, подметил место, где стена близко подходит к дому,
и, раскрутив руку, словно пращу запустил букет в воздух. Раздался крик,
затем шаги по усыпанной гравием дорожке, и сдавленный от гнева, но тотчас
узнанный им голос произнёс:
- Попался бы мне тот идиот, кто это придумал... Почувствовав себя
оскорблённым, он не убежал, как ему хотелось, и разъярённая Дама в белом
обнаружила его у калитки. Завидев его, она переменилась в лице, и сведённые
на переносице брови разошлись; пожав плечами, она подытожила:
- Я могла бы и догадаться. Невелика хитрость. Она подождала извинений,
но их не последовало, ибо Флип был весь поглощён созерцанием, про себя
безотчётно вознося ей хвалу за то, что она снова в белом, что её губы не
слишком явно, но тронуты помадой, а глаза - тушью. Она поднесла руку к щеке.
- Надо же, у меня идёт кровь!
- У меня тоже, - не слишком находчиво откликнулся Флип и протянул ей
исцарапанные руки. Она нагнулась к ним, размазала пальцем крохотную
блестящую капельку крови на ладони Флипа.
- Вы рвали их для меня? - безмятежно спросила она.
Вместо ответа он лишь кивнул, не без тайного злорадства демонстрируя
этой изысканной особе манеры неотёсанного крестьянского парня. Однако,
казалось, это её не удивило и не раздосадовало.
- Не желаете ли зайти на минутку?
Так же не разжимая губ, он отрицательно мотнул головой, и волосы
запорхали вокруг лица, похорошевшего от выражения странной суровости,
вытеснившей все иные оттенки чувства.
- Они такого... несказанно голубого цвета... Я их поставлю в мою
бронзовую курильницу...
Его лицо чуть смягчилось.
- Я так и думал, - подтвердил он. - Или в серый глиняный горшок.
- Да, если вам угодно... В серый глиняный горшок.
Его привела в восхищение некая покорная мягкость в голосе госпожи
Дальре, и она заметила это, заглянула ему в глаза и с прежней
непринуждённой, почти мужской улыбкой, переменив тон, спросила:
- Скажите-ка, господин Флип... ответьте на один вопрос... на один
простой вопрос... Вот эти прекрасные голубые цветы вы нарвали для меня,
чтобы доставить мне удовольствие?
- Да...
- Это прелестно. Чтобы доставить мне удовольствие. А о чём вы думали
больше, о моём удовольствии их получить или - прошу, будьте внимательны - о
своём удовольствии набрать их для меня и мне вручить?
Он плохо её слушал, глядя, как глухонемой, на её губы, не в силах
думать ни о чём, кроме очертаний её рта и трепета ресниц. А потому не понял
и ответил наугад: