"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

IX

С тех пор как госпожа Дальре предложила ему стакан оранжада, Флип
продолжал ощущать на губах его ледяной ожог. Он убеждал себя, что никогда в
жизни не пил и не выпьет столь горького напитка.
"При всём том, когда пил, я вовсе не чувствовал его вкуса... Только
позже..." Этот визит, о котором он не поведал Вэнк, остался в памяти
болезненной пульсирующей точкой, от которой распространялись горячечные
волны, а он по собственному произволу то растравлял незримую ранку, то
остужал своё распалённое воображение.
Меж тем дни Флипа, как всегда, принадлежали Вэнк, верной подруге его
сердца, рождённой близ него ровно на двенадцать месяцев позже, преданной,
словно сестра-близняшка своему братцу, объятой страхом, подобно
возлюбленной, которой назавтра предстоит потерять любимого. Но ни их мечты,
ни их кошмары не зависели от повседневности. Некий дурной сон, наполненный
ледяной тьмой, приглушённым цветом крови вокруг и чёрно-золотым бархатом
перед глазами, отравил существование Флипа, укорачивая день, торопя заход
солнца, - и всё с тех пор, как в гостиной "Кер-Анны" он выпил оранжад,
поданный суровой Дамой в белом. Сверкание бриллианта над краем стола,
подтаявший ледяной кубик, засиявший меж трёх бледных пальцев... Сине-красный
ара, молчаливо сидящий на жёрдочке, его крыло с подкладкой из белых перьев,
тронутых розоватым, как мякоть персика, налётом... Пылкий подросток
переставал доверять собственной памяти и расцвечивал эти картинки в
фальшиво-яркие тона. Так в наших снах мы иногда сгущаем до синевы зелень
древесных крон, а в некоторых тонах и оттенках нам явственны отзвуки
реальных страстей.
Этот визит был полон тягостных впечатлений. Даже воспоминания об
ароматных снадобьях, тлевших в чаше для благовоний, долго перебивали ему
аппетит, вызывали обонятельные галлюцинации:
- Вэнк, тебе не кажется, что креветки нынче отдают росным ладаном?
Разве приятно вдруг очутиться в наглухо замкнутой комнате, пробираться
ощупью среди мягких бархатистых предметов? А какое удовольствие в неуклюжем
побеге, когда выскакиваешь из этого сумрака под снопы солнечных лучей,
внезапно обрушивающихся на плечи? Нет, всё это нисколько не походило на
наслаждение, скорее - на страдания должника, терзаемого кредиторами...
"Я обязан отплатить ей любезностью за любезность, - однажды утром
сказал себе Флип. - Ничто не даёт мне права вести себя по-свински. Мне нужно
положить цветы к её дверям и более об этом не думать. Но вот какие цветы?"
Китайские астры в саду и бархатистый львиный зев показались ему
недостойными этой чести. На исходе августа лишились лепестков дикая
жимолость и клематисы, обвившиеся вокруг стволов осины. Но во впадине между
дюнами он видел озерцо песчаного синеголовника с голубыми цветками и лиловым
хрупким стеблем, вполне годящегося для того, чтобы называться "зеркалом глаз
Вэнк".
"Синеголовник... Я его видел в медной вазе у госпожи Дальре... А можно
ли его дарить? Ведь это ни дать ни взять чертополох! Я положу букет к
решётке ворот... А входить не стану..."
С предусмотрительностью, достойной его шестнадцати лет, Флип дождался
дня, когда Перванш, почувствовав усталость и лёгкое недомогание, улеглась в