"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автораобета или по природной склонности?
Кровь бросилась ему в лицо, уши покраснели, в висках застучало. - Вовсе нет, мадам! - чуть не плача, выкрикнул он. - Просто мне нужно было отвезти на телеграф депешу к одному из клиентов отца. А никого другого в доме не оказалось: не посылать же Вэнк или Лизетту в такую жару! - Не надо закатывать мне сцен, - произнесла Дама в белом. - Я чрезвычайно впечатлительна. Могу разрыдаться из-за пустяка. Её слова и бесстрастный взгляд с мерцающей потаённой усмешкой больно задели Флипа. Он схватился за руль велосипеда, резко поставил его на колёса, словно потянул за руку оступившегося ребёнка, и уже собрался вскочить в седло. - Выпейте же стакан оранжада, господин Флип. Уверяю, это не помешает. Он услышал скрип отворившейся калитки в углу ограды; попытка бегства привела его прямо к открытой двери, аллее, обрамлённой предсмертно-багровыми розами, и к Даме в белом. - Меня зовут госпожа Дальре, - представилась она. - Флип Одбер, - поспешил откликнуться Флип. Она рассеянно кивнула и произнесла "А-а...", означавшее: "Пусть так, мне всё едино". Она сопроводила его до порога, безучастно подставляя жаркому солнцу туго приглаженные блестящие волосы. У него вдруг разболелась голова, словно после солнечного удара. Идя рядом с госпожой Дальре, он впал в полуобморочное состояние и ждал, что вот-вот лишится чувств и это освободит его от надобности думать, выбирать и повиноваться. - Тотот, оранжаду! - крикнула госпожа Дальре. Флип вздрогнул и очнулся. "Вот стена, - сказал он себе. - Она невысока. Сейчас перемахну через неё белое крыльцо и уставясь на столь же белое платье шедшей впереди дамы, он призывал на помощь всю дерзость, какую имел в свои шестнадцать лет: "А что тут такого? Не съест же она меня!.. Если ей уж так хочется пустить в дело свой оранжад!.." Он вошёл и неуверенно остановился в совершенно тёмной, укрытой от мух и солнечных лучей комнате. Там было прохладно: жалюзи и занавеси на окнах не пропускали дневной жар. У него даже перехватило дыхание. Его колено упёрлось во что-то мягкое, он оступился и рухнул на какую-то подушку, услышал непонятно откуда сдавленный демонический смешок и чуть не заплакал от тоскливой беспомощности. Его руки коснулся ледяной стакан, и голос госпожи Дальре произнёс: - Не пейте залпом. Тотот, ты сошла с ума, зачем было класть лёд: в погребе и так холодно. Белая рука опустила три пальца в стакан и тотчас их вынула. Блеснул драгоценный камень, искорки от него заиграли в кубике льда, зажатом этими тремя пальцами. У Флипа сдавило горло. Зажмурившись, он сделал два маленьких глотка, даже не почувствовав кисловатого вкуса апельсина, но когда вновь открыл глаза, то, уже освоившись с освещением, различил красно-белые штофные обои, чёрные с матовым золотистым рисунком занавеси. Женщина с позвякивавшим подносом в руках (её он не успел рассмотреть) исчезла. Большой красно-синий ара на жёрдочке с треском раскрываемого веера распустил крыло и взмахнул им. обнажив густо-розовое подкрылье... - Он красивый, - хрипло проговорил Флип. - И ещё его украшает то, что он не говорит, - заметила госпожа Дальре. |
|
|