"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

игра снова заставит их рядиться в личины смеющихся подростков, и ощущали
смертельную усталость.
"Ещё несколько дней, и нас разлучат, - твердил про себя Флип. - Мы
больше не будем просыпаться под одной крышей, я стану встречаться с Вэнк
только по воскресеньям, у её отца, у нас дома или в кино. А мне шестнадцать.
Прибавить пять - будет двадцать один. Сотни, сотни дней... Конечно, есть
несколько месяцев каникул, но они кончаются так отвратительно... и при всём
том она предназначена мне. Она моя..."
И тут он ощутил, что Вэнк тихо сползла с его плеча. Плавно, почти
незаметно - но явно по собственной воле - она, зажмурившись, скользила по
камням, а выступ был так узок, что ноги Вэнк уже повисли над провалом... Он
всё понял - и его не бросило в дрожь. Он ясно представил, что случится с его
подругой, если не помешать ей содеять задуманное, и рукой обхватил её талию:
ничто не должно было их разлучить. Прижимая её к себе, он почувствовал
близость этого живого, упругого, сильного девичьего тела, равно готового
подчиниться ему в этой жизни или увлечь туда, где царствует смерть...
"Умереть? К чему? Ещё не время. Следует ли отправляться на тот свет,
так и не овладев всем, что здесь рождено для меня?"
На этой нависшей над морем скале он возмечтал об обладании - конечно,
расплывчато, как грезят робкие подростки его возраста. Но во всём строе его
желаний проступало уже нечто по-мужски властное: так помышляет о будущем
богатый наследник, решительно настроенный воспользоваться благами, что
отпущены ему временем и законами, установленными меж людьми. Впервые ему
дано распорядиться их общей судьбой, он волен отдать её на произвол стихий
или же прилепиться к каменному выступу, словно упрямое семечко, готовое
прорасти и расцвести на неприветливом камне... Обеими руками он сжал у пояса
и приподнял отяжелевшее безвольное тело подруги, поставил её перед собой и
привёл в чувство, резко позвав:
- Вэнк! Пошли!
Она взглянула на него снизу вверх, увидела его, нависшего над нею,
решительного, нетерпеливого, живого, и поняла, что умирать уже поздно. Со
смесью восхищения и негодования она приметила и отблеск закатного солнца в
чёрных глазах юноши, и его спутанные волосы, рот и лёгкую тень в форме
крылышек на верхней губе - след грядущей мужественности - и прокричала:
- Ты меня мало любишь, Флип, мало, мало!
Он хотел было заговорить, но осёкся: от него ждали благородного
признания, на которое он не был способен. И, покраснев, он опустил голову,
признавая свою вину. Вину за то, что не позволил своей избраннице
ускользнуть туда, где любовь уже не терзает до срока свои жертвы; за то, что
берёг её как спасительное прибежище для собственной души, никому не
доступное и уже одним этим драгоценное для него, а потому поддался слабости
и не дал ей успокоения в смерти.

VI

Вот уже несколько дней по утрам запахи осени доносились до самого моря.
С восхода солнца до того часа, когда разогретая почва позволяет свежему
дыханию моря вытеснить лёгкие ароматы развороченной земли в бороздах,
обмолоченного хлеба, тёплого навоза, августовский утренний воздух на
побережье отдавал осенней горечью. Изгороди были окутаны стойкой росой, и,