"Сидони-Габриель Колетт. Клодина в школе ("Клодина" #1) " - читать интересную книгу автора

- Дети мои, сегодня я продиктую вам нечто очень забавное.
Все хором выдыхают "А!".
- Да, весёленькие песенки из "Дворцов кочевников".
- Название очень милое, - на полном серьёзе замечает Мари Белом.
- Ты права. Готовы? Поехали!

На одной кривой ленивой,
Непреклоннейше ленивой.
Возбуждается и тонет
Целый пук кривых ленивых.

Я останавливаюсь. Дылда Анаис не смеётся, потому что не понимает, что к
чему (и я тоже). Мари Белом в простодушии своём восклицает:
- Послушай, мы ведь сегодня утром уже занимались геометрией! И потом,
что-то уж больно сложно, я и половины не успела записать.
Двойняшки недоверчиво таращат все четыре глаза. Я бесстрастно
продолжаю:

Кривые оформляются в такую же осень,
Просим боль утишить в осенние вечера,
Что вчера породила лень кривой и твои прыжки.

Они с трудом поспевают за мной, уже отчаявшись понять, о чём речь; я
испытываю лёгкое удовлетворение, когда Мари Белом жалобно перебивает меня:
- Погоди, не спеши, лень кривой и чего? Я повторяю:
- Лень кривой и твои прыжки. Теперь перепишите это сначала круглым, а
потом смешанным почерком.
Мне в радость эти дополнительные уроки по письму, когда мы готовимся к
экзаменам, которые состоятся в конце июля. Я диктую причудливые фразы и от
души веселюсь, когда эти дочки мелких обывателей послушно читают наизусть
или записывают подражания романской школы или колыбельные, нашёптанные
Франсисом Жаммом, - всё это я нарочно выискала для своих дорогих подружек в
журналах и книжечках, которые в большом количестве получает папа. Все они,
от "Ревю де дё монд" до "Меркюр де Франс", скапливаются у нас дома. Папа
предоставляет мне право их разрезать, а право прочтения я присваиваю себе
сама. Надо же кому-то их читать! Папа просматривает их по диагонали,
рассеянно, ведь о мокрицах в "Меркюр де Франс" упоминают редко. Я же
просвещаюсь, не всегда, правда, улавливая, в чём там дело, и предупреждаю
папу, когда срок подписки заканчивается: "Папа, продли подписку, не то
почтальон в нас разочаруется".
Дылда Анаис, которая ни бельмеса не смыслит в литературе - и это не её
вина, - недоверчиво бормочет:
- Наверняка ты сама нарочно придумала всё, что диктуешь нам на уроках
письма.
- Скажешь тоже! Это стихи, посвященные русскому царю, нашему союзнику,
так-то вот!
Она не смеет поднять меня на смех, но огонёк недоверия в её глазах не
гаснет.
Вернувшись, мадемуазель Сержан заглядывает в тетради и возмущается:
- Клодина, как вам не стыдно диктовать подобную чушь? Вы бы лучше