"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автораона, приоткрыв дверь, просунула в щель кое-как напудренную мордашку, чтобы
похвалиться своим последним произведением - меховой шапочкой из кролика "под песца", чересчур узкой, плотно прижимающей к голове её маленькие розовые ушки. - Прямо вылитый Аттила! - сказал Браг очень серьёзным тоном. Длинный коридор, в который входят все двери крошечных гримуборных, гудит, как потревоженный улей. Оказывается, все предчувствовали этот побег и теперь посмеиваются, все, кроме меня... Бути, комик-куплетист, прогуливается перед моей дверью в гриме гориллы, со стаканом молока в руке и витийствует: - Яснее ясного! Я-то думал, она проторчит здесь ещё дней пять-шесть, ну максимум месяц! Представляю себе рожу нашей хозяйки... Но даже после этого горького опыта она и не подумает прибавить артистам, которые тянут на своих плечах всю программу. Запомните, что я вам скажу: Жаден вернётся. Эта эскапада - не более чем экскурсия. У неё свой стиль жизни, её содержателя надолго не хватит, уж поверьте... Я отворяю дверь, чтобы поговорить с Бути, не прекращая мазать руки белилами. - Она вам ничего не рассказывала, Бути? Он пожимает плечами, повернув ко мне лицо в маске рыжей гориллы с обведёнными белым глазами: - С чего бы! Я ведь ей не мать... Он маленькими глотками потягивает молоко, голубоватое, как раствор крахмала. Бедный милый Бути со своим хроническим энтеритом и неизменной бутылкой молока! Без красно-белого грима его умное, с мягкими чертами лицо выглядит каким-то болезненно-трогательным. У него красивые нежные глаза и приласкает. Его болезнь и тяжёлая профессия день ото дня убивают его, питается он только молоком и макаронами без соуса и при этом находит в себе силы петь и плясать негритянские танцы в течение двадцати минут. По окончании номера он всякий раз, вконец измученный, буквально падает за кулисами, не в состоянии спуститься вниз в свою гримуборную... Его хилое тело, словно труп, распростёртое на полу, часто преграждает мне путь на выход, и я совершаю над собой усилие, чтобы не наклониться над ним, не приподнять его, не позвать на помощь. Его товарищи и старый машинист сцены, стоя неподалёку, лишь покачивают головами и говорят со значением: "Бути - из тех артистов, кто выкладывается до конца". - Скорей, скорей, поезд отходит! Они там, в зале, не так уж бесятся из-за отсутствия Жаден. Нам повезло! Браг подталкивает меня вверх по железной лестнице. От пропылённой жары и резкого цвета прожекторов у меня начинает кружиться голова. Утро пронеслось словно беспокойный сон, я оглянуться не успела, как пролетела половина дня, остался только нервический озноб и какое-то томление в желудке, которое бывает, когда тебя вдруг резко будят посреди ночи. Через час уже время обедать, а потом придётся брать такси, и всё начинать сначала... И так я буду жить ещё целый месяц! Нынешний спектакль пользуется, можно сказать, успехом, и его надо сохранить до обновления программы. - Нам здесь хорошо, - говорит Браг. - Сорок дней можно ни о чём не думать! И он довольно потирает руки. Ни о чём не думать... Если бы я могла, как он. А у меня и эти сорок |
|
|