"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

Бедный мой поклонник... О чём он думает, сидя вот так неподвижно,
уважая моё молчание? Я запрокидываю голову, чтобы поглядеть на него, и
тотчас же зажмуриваюсь, смятенная, ослеплённая выражением лица этого
человека. О, как я завидую ему, что он может так сильно любить и становиться
от этой страсти таким красивым! Встретив мой взгляд, он героически
улыбнулся.
- Рене... Как вы думаете, когда-нибудь вы сумеете меня полюбить, хоть
когда-нибудь?
- Полюбить вас? Как бы я этого хотела, мой друг! Мне кажется, что вы...
вы не злой... Неужто вы не чувствуете, что я привязываюсь к вам?
- Вы привязываетесь ко мне... Именно этого я и боюсь, Рене: это не путь
любви...
Он так глубоко прав, что я не пытаюсь возражать.
- Но... Повремените... Никому не дано знать... Быть может, когда я
вернусь после гастролей... А потом, в конце концов глубокая дружба...
- Когда вы вернётесь... Прежде всего, если бы вы в самом деле надеялись
меня когда-нибудь полюбить, Рене, вам бы не захотелось от меня уехать. Через
два месяца, как и сейчас, та же Рене протянет мне свои маленькие холодные
руки, глаза её так же не впустят мой взгляд, и у неё будут те же губы,
которые, даже предлагая себя, не отдаются...
- Я в этом не виновата... Но вот они, мои губы... Вот они...
Я вновь опускаю голову ему на плечо и прикрываю глаза, скорее с
покорностью, чем с любопытством, но через мгновение вновь открываю их,
удивлённая тем, что он не впивается в мои губы со вчерашней жадностью... Он
только чуть поворачивается и мягко полуобнимает меня правой рукой, а левой -
сжимает обе мои руки и наклоняется ко мне, - я вижу, как медленно
приближается это серьёзное чужое лицо, этот человек, которого я так мало
знаю...
Уже почти нет ни расстояния, ни воздуха между нашими лицами, я
порывисто вздыхаю, будто тону, и делаю судорожное движение, чтобы
освободиться. Но он крепко держит мои руки и ещё сильнее сжимает мою талию.
Я тщетно пытаюсь откинуть голову в тот миг, когда губы Максима касаются моих
губ...
Я не закрыла глаза. Я нахмурила брови, чтобы отпугнуть нависшие надо
мной зрачки, которые пытаются подчинить, поглотить мои. Губы, что целуют
меня, - мягкие, свежие, но какие-то безличные, те же губы, что вчера, и их
бесплотность приводит меня в ярость... Но вот они становятся другими, и я
уже не узнаю его поцелуя, - он оживает, упорствует, чуть гаснет и вспыхивает
с новой силой, становится инициативным, ритмичным, потом вдруг замирает,
словно ожидая ответа, но не получает его...
Я едва заметно отвожу голову - его усы, пахнущие ванилью, медовым
табаком, щекочут мне ноздри... Ой!.. И тут, помимо моей воли, губы мои,
дрогнув, начинают разжиматься... Вот они уже совсем раскрылись, - с той
неумолимостью, с какой лопается на солнце созревшая слива... От губ до чрева
и ниже, до колен, проносится судорожная волна, возрождается и охватывает всё
тело требовательная мука, нечто сродни набуханию бутона, который должен
лопнуть и расправить лепестки - забытое мною сладострастие...
Я позволяю мужчине, разбудившему меня, утолить свою жажду. Мои руки,
только что ещё такие напряжённые, стали в его руке тёплыми и мягкими, а моё
опрокинутое навзничь тело прильнуло к его телу. Изогнувшись на