"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

поддерживающей меня руке, я удобнее умащиваюсь на его плече, теснее
прижимаюсь к нему, но слежу при этом, чтобы наши губы не разомкнулись, чтобы
не прервался наш поцелуй. Он понимает моё желание и отвечает мне счастливым
мычанием... Теперь уже уверенный, что я не убегу, он отодвигается от меня,
переводит дыханье и глядит на меня, чуть покусывая свои влажные губы. Я
опускаю веки, мне больше не нужно его видеть. Быть может, он меня разденет и
полностью овладеет мною... Но какое это имеет сейчас значение! Я исполнена
какой-то безответственной, ленивой радости... Спешить нам некуда, только бы
вновь соединил нас этот нескончаемый поцелуй. У нас ещё всё впереди...
Гордый своей победой, мой друг хватает меня поперёк туловища, как сноп,
укладывает на диван и устраивается рядом. Его губы имеют теперь вкус моих и
слегка пахнут моей пудрой... Эти умелые губы хотят показаться новыми,
стремятся разнообразить ласку, но я уже смею выказать своё предпочтение к
неподвижному, долгому, безотрывному поцелую. Неторопливое слияние двух
цветков, в сердцевине которых лишь вибрируют два пестика, касающихся друг
друга...

Теперь мы отдыхаем. Длинная пауза, чтобы отдышаться. На этот раз я
оторвалась от него. Я встала, испытывая потребность вытянуть руки,
потянуться, вырасти. Мне захотелось поправить волосы и посмотреть на своё
новое лицо, я взяла ручное зеркало и засмеялась, увидев, что у нас обоих
сонные глаза и вздрагивающие, блестящие, слегка припухшие губы. Максим
остался на диване, и его молчаливый призыв получает самый желанный для него
ответ: мой взгляд покорной собаки, несколько сконфуженной и готовой принять
всё: поводок так поводок, ошейник так ошейник, а главное - место у ног
хозяина...

Он ушёл. Мы поужинали вместе чем попало: Бландина подала котлеты с
соусом и корнишоны... Я умирала от голода. "Воистину, любовь вытесняет все
желания, кроме..." - пошутил он, показав к тому же, что читал Верлена.
После ужина мы не кинулись снова друг другу в объятия, не стали
любовниками, потому что он целомудренный, и экспромты мне не по душе... Но я
радостно и безо всякого кокетства всё ему обещала:
- Нам ведь некуда спешить, правда, Макс?
- Как сказать, дорогая! Я стал таким старым за то время, что вас ждал.
Таким старым!.. Он не знает, сколько мне лет!..
Он ушёл. Завтра он снова придёт... Он не мог от меня оторваться, я
боялась, что сдамся, я отталкивала его, вытянув руки... Мне было тепло, он в
запальчивости принюхивался ко мне, словно собираясь укусить... Наконец он
ушёл. Я говорю "наконец", потому что смогу думать о нём, о нас...
"Любовь..." - сказал он. Любовь ли это? Хотелось бы быть в этом
уверенной. Люблю ли я его? Моя чувственность меня испугала. Но, может, это
лишь вспышка, разгул той силы, которую я слишком долго обуздывала, а потом
я, скорее всего, пойму, что люблю его... Если бы он сейчас вернулся и
постучал в мою ставню... Да, конечно же, я его люблю. Я с волнением
вспоминаю какие-то его интонации, эхо его влюблённого гула ещё гудит во мне,
и у меня перехватывает дыхание, и ещё он добрый и сильный, он спас меня от
одиночества, когда я уткнулась в его плечо.
Да, да - я его люблю! Кто сделал меня такой пугливой? Я так долго не
колебалась, когда...