"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автораупомянув имя Дюферейн-Шотеля? Я недовольно поджимаю губы:
- Опять вы о том же. Не приставайте ко мне с разговорами об этом господине! Что я о нём знаю? Что он аккуратен, прилично воспитан, любит бульдогов и курит сигареты. А что он к тому же ещё и влюблён в меня - это, будем скромны, никак особо его не характеризует. - Но вы делаете всё от вас зависящее, чтобы его так никогда и не узнать. Амон теряет терпенье и с неодобрением щёлкает языком. - Ваше право... Ваше право!.. Вы рассуждаете, как ребёнок, уверяю вас, мой дорогой друг!.. Я освобождаю руку, которую он прикрыл своей ладонью, и почему-то говорю торопясь: - В чём вы меня уверяете? Что он предмет неординарный? Да и что вы хотите, в конце концов? Чтобы я спала с этим господином? - Рене! - Бросьте, давайте называть вещи своими именами! Вы хотите, чтобы я поступала как все? Чтобы я наконец решилась? Этот или другой - какая, в конце концов, разница? Вы хотите разрушить мой с таким трудом обретённый покой? Хотите, чтобы у меня появилась другая забота помимо терпкой, но такой укрепляюще-естественной заботы зарабатывать себе на кусок хлеба? А может, вы посоветуете мне завести любовника из соображений здоровья, как принимают кроветворное лекарство? Зачем мне это? Чувствую я себя хорошо и, слава Богу, не люблю, не люблю... И никогда больше никого, никого, никого не буду любить! Я прокричала это так громко, что он смущения замолчала. Амон, бросившаяся мне в лицо, отхлынула к сердцу... - Вы больше никого не будете любить? Возможно, это и правда. Но, поверьте, это было бы печальнее всего... Вы молодая, сильная, нежная... Да, это воистину было бы печальнее всего... Я прямо задохнулась от возмущения и, едва сдерживая слёзы, гляжу на своего друга, который посмел мне такое сказать. - О, Амон! И это вы... Вы говорите мне!.. После всего, что с вами... с нами случилось, вы ещё надеетесь на любовь? Амон отводит взгляд в сторону, его глаза, светлые молодые глаза, контрастирующие с его морщинистым лицом, устремлены в окно, и он невнятно произносит: - Да... Я вполне счастлив теперь... И готов жить так, как сейчас живу. Но сказать, что я ручаюсь за себя, заявить: "Отныне я никого больше не полюблю", нет, на это бы я не решился... На этом странном ответе Амона наш спор иссяк, потому что я терпеть не могу говорить о любви... Я могу выслушать не моргнув глазом любую скабрёзность, но вот о любви говорить не люблю... Мне кажется, если бы я потеряла любимого ребёнка, я никогда не могла бы произнести его имя. - Приходи сегодня ужинать в "Олимп", - сказал мне Браг на репетиции, - а потом зайдём навестить ребят, которые сейчас работают в ревю в "Ампире-Клиши". Я далека от того, чтобы обмануться: речь, конечно, идёт явно не о приглашении на ужин. Мы ведь всего-навсего товарищи, и законы товарищества |
|
|