"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

- Но мне кажется, что мы уже имели удовольствие вместе обедать на этой
неделе, не правда ли? Сколько нежности вы дарите, милая Рене, такому старому
скелету...
- Правда, я полна нежности к вам. Сегодня такая чудная погода. Мне
как-то удивительно весело и ещё... мы одни!
- Что вы хотите сказать?
- Конечно, вы сами догадались: здесь нету этого Долговязого Мужлана.
Амон печально склоняет своё продолговатое лицо:
- В самом деле, я замечаю, что вы испытываете к нему какое-то
отвращение.
- Вовсе нет, Амон! Вовсе нет! Я испытываю... Я ничего не испытываю!..
Вот уже несколько дней, как я думаю, не сказать ли вам всю правду: дело в
том, что я не нахожу в себе и тени какого-либо чувства к Дюферейн-Шотелю.
Разве что некоторое недоверие.
- Это уже кое-что.
- Знаете, за всё это время у меня не сложилось о нём никакого мнения.
- В таком случае я с радостью предложу вам своё. Это честный,
порядочный человек, его репутация ничем не омрачена. Никаких историй.
- Этого мало.
- Мало? Я могу к этому отнестись только как к провокации. К тому же вы
не даёте ему возможности говорить о себе.
- Этого ещё не хватало! Вы только представьте себе, как он положит свою
огромную ручищу на своё огромное сердце: "Поверьте, я не такой, как все..."
Ведь это он сказал бы мне, верно? В такие моменты мужчины обычно говорят то
же, что и женщины.
Амон устремляет на меня ироничный взгляд:
- Люблю вас, Рене, когда вы вот так приписываете себе опыт, которого, к
счастью, у вас нет. "Мужчины поступают так... мужчины говорят это..." Откуда
у вас такая уверенность? Мужчины!.. Мужчины! Вы что, знали многих мужчин?
- Одного-единственного. Но зато какого!..
- А я про что говорю. Уж не обвиняете ли вы Максима в том, что он
напоминает вам Таиланди?
- Нет. Он мне никого не напоминает. Никого... У него не живой ум, он не
духовен...
- Влюблённые всегда глупеют. Вот я, когда любил Жанну...
- А я сама, когда любила Адольфа! Но это, так сказать, сознательная
глупость, почти доставляющая наслаждение. Помните, когда мы с Адольфом были
приглашены на обед, у меня всегда был жалкий вид, вид "бесприданницы", как
говорила Марго? Мой муж красовался, улыбался, острил, блистал... все
смотрели только на него, а если кто-нибудь и замечал меня, то только чтобы
его пожалеть. Мне все давали понять, что без него я - ноль, не существую!..
- О, вы несколько преувеличиваете, позвольте вам заметить.
- Ничуть, Амон! Не спорьте! Я изо всех сил старалась быть незаметной. Я
его так любила, как... как идиотка.
- А я! А я! - восклицает Амон, оживляясь. - Помните, как моя куколка
Жанна высказывалась о моих картинах: "Анри с рождения очень добросовестный,
но старомодный", а я стоял и помалкивал?
Мы смеёмся, мы радуемся, чувствуем себя помолодевшими оттого, что
ворошим горькие и унизительные воспоминания... Ну зачем мой старый друг
портит эту субботу, так полно отвечающую установившейся у нас традиции,