"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

Долговязый Мужлан, взволнованный, ворвался ко мне в гримуборную...
- А он вас знает. И восхищён вами. Мне даже кажется, что он влюблён.
О проницательный Амон! Я гляжу на него с насмешливой
снисходительностью, которую вызывает у женщин мужская наивность.
- Он знает, что вы любите розы и фисташки в шоколаде. Он заказал
ошейник для Фосетты.
Я вспыхиваю:
- Он, видите ли, заказал ошейник для Фосетты!.. Но, в конце концов,
меня это не касается, - добавляю я со смехом. - У Фосетты нет никаких
моральных устоев, она, не сомневаюсь, примет этот подарок, она на это
способна.
- Мы, естественно, говорили о вас... Я думал, что вы большие друзья...
- О, вы бы об этом знали, Амон.
Мой старый друг опускает глаза, польщённый... Ведь в дружбе тоже есть
ревность.
- Он очень славный малый, уверяю вас.
- Кто?
- Максим. Я познакомился с его матерью в... в общем, лет тридцать тому
назад, нет, пожалуй, тридцать пять...
Этого ещё не хватало! Теперь я должна выслушивать историю
Дюферейн-Шотелей, матери и сына... Рано овдовев, она сама стала вести все
дела семьи... Лесопилки в Арденнах... Гектары леса... Максим - младший сын,
немного ленивый, но мать его балует... Куда умней, чем кажется. Ему тридцать
три с половиной... Вот как! Мой ровесник.
Амон наклоняется ко мне через маленький столик и разглядывает меня с
вниманием художника-миниатюриста:
- Вам в самом деле тридцать три, Рене?
- Никому не рассказывайте. Может, не догадаются.
- Да никогда...
- О, я знаю, что со сцены...
- И в жизни тоже.
Амон ограничивается этим комплиментом и возвращается к истории семьи
Дюферейн-Шотелей. Я медленно ем виноград. Я недовольна. Этот Долговязый
Мужлан всё-таки умудрился проникнуть в мою жизнь, хоть я ему это не
разрешала. В этот час мы с Амоном должны были, как обычно, ворошить свои
дурные воспоминания, расцветающие еженедельно от горького аромата наших
дымящихся чашек чая...
Бедный Амон! Ведь это ради меня он изменил своей печальной, но дорогой
ему привычке. Я знаю, что моё одиночество его пугает. Если бы он посмел, он
сказал бы мне, по-отцовски желая меня пристроить:
"Вот, дорогая, тот любовник, который вам нужен! Молод, здоров, в карты
не играет, не пьёт и денег достаточно... Благодарить будете!"

Ещё четыре дня, и я расстанусь с "Ампире-Клиши".
Всякий раз, когда заканчивается длительный срок моих выступлений в
каком-нибудь мюзик-холле, я испытываю в последние дни странное чувство
скорого освобождения, к которому я вовсе не стремлюсь. Конечно, прекрасно,
что я стану свободной и смогу проводить вечера дома, но всё же я этому
почему-то не радуюсь, и моё восклицание "Наконец-то!" звучит не совсем
искренно.