"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

ничего более печального, более достойного и более надменного, нежели этот
человек и его три собаки, горделиво принявшие свою судьбу странников.
- Прощай, Нелли!
Я притворяю дверь и прислушиваюсь к удаляющемуся стуку когтей по доскам
пола... Увижу ли я её ещё когда-нибудь? Ведь сегодня как раз две недели, как
идёт наша программа, и, быть может, заканчивается контракт номера "Антоньев
и его собаки". Куда они теперь направятся? Где будут блестеть красивые карие
глаза Нелли, которые мне как бы говорят: "Да, ты меня гладишь... Да, ты меня
любишь... Да, у тебя есть для меня пачка крекеров... Но завтра или там
послезавтра мы уедем. Не жди от меня ничего, кроме простой вежливости милой
собачки, которая умеет ходить на передних лапах и делать сальто-мортале.
Нежность, так же как и отдых, и чувство уверенности в завтрашнем дне, для
нас - недоступная роскошь..."

Если небо ясное, то с восьми утра до двух часов дня в окна моей
квартирки на первом этаже дома, зажатого, словно скалами, огромными
новостройками, попадает солнце. Сперва сверкающий мазок задевает мою
кровать, потом он увеличивается, становясь как бы квадратной скатёркой, и
тогда перина на моих ногах посылает на потолок тёплый розовый отсвет... И я,
нежась в постели, жду, чтобы солнце доползло до моего лица и ослепило меня
сквозь прикрытые ресницы, и тогда тени прохожих за окном скользят по мне,
словно синие крылья. А потом я либо вскакиваю с постели, заряженная энергией
утра, чтобы начать лихорадочно обихаживать мою собаку, мыть ей уши и
расчёсывать жёсткой щёткой её шерсть, чтобы она блестела... Либо пристрастно
разглядываю в неподкупном свете дня огорчительные знаки, которые уже
запечатлелись на моём лице: сухой муар век, горькие складки, появляющиеся в
уголках рта, когда я улыбаюсь, и тройной ряд морщинок вокруг шеи, называемый
ожерельем Венеры, который чья-то незримая рука с каждым днём прорезает всё
глубже и глубже.
Этот придирчивый осмотр и прервал сегодня своим появлением мой партнёр
Браг - как всегда, оживлённый, серьёзный и наблюдательный. Я принимаю его
безо всяких церемоний, словно у себя в гримуборной, накинув лишь крепоновое
кимоно, к тому же разукрашенное в один из дождливых дней отпечатками лап
Фосетты в виде четырёхлепестковых сероватых цветков... Для Брага мне не надо
ни пудрить нос, ни увеличивать синей чертой разрез глаз... Браг глядит на
меня только во время репетиций, чтобы сказать: "Не делай этого жеста, это
неизящно... Не запрокидывай голову с раскрытым ртом, ты становишься похожей
на рыбу... Не моргай глазами, как белая крыса... Не верти задом, ты же не
кобыла..."
Пусть не первым шагом, но первым своим движением на сцене я уж, во
всяком случае, обязана Брагу, и если я до сих пор исполнена к нему доверия
ученицы, то и он не упускает случая напомнить мне, что я всего лишь
способная любительница. Иными словами, он всегда проявляет нетерпимость в
споре со мной, ему важно настоять на своём. Вот он входит, привычным
движением приглаживает волосы на затылке, словно поправляет парик, и так как
его свежевыбритое каталонское лицо выражает заинтересованную серьёзность,
столь для него характерную, я не могу понять, с доброй ли он пришёл вестью
или с дурной... Он разглядывает солнечное пятно, как драгоценный предмет,
затем поворачивается к окнам и спрашивает:
- Сколько ты платишь за этот первый этаж?