"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу авторазачем? Мне и так его отлично видно, даже если не поворачиваться... Я
мысленно оставляю его, чтобы подумать о персиках, которым угрожают сони... Пожалеть розово-белые персики или пощадить очаровательных беззащитных бархатных сонь с чёрно-белыми хвостами? А, ладно, там видно будет... Иди-ка сюда. Тоби-Пёс, ко мне! Давай поиграем в ту жестокую игру, которую я придумала для нас двоих год назад, когда ушёл тот, кого я звала "твоим папой". Я спрашивала тебя вслух: "Где папа?" И твоя сокрушённая нежность, которой ведома непоправимость утраты, взрывалась пронзительными жалобами, крупными слезинками, дрожащими в прекрасных жабьих глазах... Ну, отвечай: "Где папа?" Ты колеблешься, раздуваешь нос и тихонько неуверенно скулишь... Скоро ты совсем перестанешь плакать... Забудешь... А я, видевшая, как он умирал, я забуду? Неужели забуду, какая страшная неподвижность сковала его перед смертью? И отрешённый взгляд уставших жить, уверенных в близкой смерти глаз, а главное - руки, женственные руки, которые паралич милосердно заставил онеметь в привычной позе: правая полусжата, будто сжимает невидимое перо, на левой, элегантной, праздной, отставлен мизинец?.. Неужели уйдёт из моей памяти тот чёрный день, когда скованное, почти уже мёртвое тело того, кого я любила, продолжало почти неуловимо борьбу - беспомощное трепыхание приклеившейся мухи? Я напрягала мышцы, сжимала кулаки и настолько забылась, что попросила врача: "Умоляю, дайте ему что-нибудь, пусть умрёт поскорее". И лишь потрясённый взгляд добряка вернул меня к действительности... А!.. Вот и моя верная летучая мышь! Каждый вечер я сижу на этом камне, и каждый вечер она пролетает всё ниже и ниже, почти касаясь моих волос... Она ныряет, пронзительно скрипит, снова взлетает, цепляется за что-то Выгнутая спинка трётся о мои ноги, то уйдёт, то вернётся и снова приласкается... Где-то у самой земли раздаётся ласковое урчание и оборачивается толстой полосатой кошкой - это вечернее приветствие Перонель... Кажется, что сейчас легко разглядеть её самоё под негустой, почти прозрачной в сумерках шубкой, как серую креветку в морской воде... Несущая успокоение ночь сжимает возле меня дружественный круг моих домашних зверей и тех, которых я не вижу, но чьи шаги слышу в темноте: топ-топ - это к нам забрёл ёж, от капусты к розовому кусту, от розы к корзине с очистками... шорох гравия, словно кто-то приволакивает ногу, - это медленная поступь древней жабы, здоровенной, толстой, что живёт под обломками рухнувшей стены. Тоби её боится, а вот задира Перонель нет-нет и царапнет когтистой лапкой бородавчатую спину... На олеандре машет крыльями бражник, прицепившись к цветку развёрнутым хоботком, словно привязанный тонкой медной проволочкой. Он так отчаянно работает крылышками, что кажется прозрачной тенью самого себя... Ушли в прошлое те времена, когда я бы не устояла, схватила бабочку, зажала в руке её трепетный полёт и понесла подальше от лампы, чтобы полюбоваться фосфоресцирующим светом её глаз... Теперь я научилась жалеть, я хочу, чтобы растения и доверчивые звери жили вокруг меня на свободе... Далёкий автомобильный гудок нарушает нашу тишину, Тоби-Пёс и Перонель поднимают уши... Я успокаиваю их: "Они уехали..." Да, конечно, уехали! Марта сейчас вещает из-под густой вуали. Она пожимает круглыми плечами: "Ох уж мне это великое горе! Вы только посмотрите на Клодину!.. Она и думать о нём забыла, цветёт и пахнет... У деревни свои прелести... Встречается с |
|
|