"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу автора - Запомните, мальчик: я всегда делаю то, что считаю нужным!.. А здесь и
подавно - я заварила эту кашу... - Заварила кашу! Скажите на милость! Вот пусть ваша подруга её и расхлёбывает! Одна! А мне ни к чему такие сложности! Я в гневе схватила его за руку: - Ну и наглец! Что у вас случилось? - Ничего! Оставьте меня в покое! Я пошёл спать. Он обиженно надулся, как школьник, вырвал у меня руку и стрелой помчался по коридору... Я, постучав, тихонько вошла в спальню - бедная Анни плакала, уткнувшись в мятую подушку, разметав по ней длинные чёрные пряди неубранных волос... Сначала возмущение, гневное молчание, стиснутые зубы и закрытые глаза, однако мало-помалу мои дружеские объятия растапливали лёд. Она вся горела и пахла, как пахнут сандаловые палочки, когда их бросают в огонь, ничего не говорила, лишь рыдала, подавляя горькие стенания и тяжёлые вздохи, распиравшие грудь... Она не могла произнести ни слова, и мне была видна лишь лежащая у меня на плече чёрная, как оперенье ласточки, голова со струящимися волосами да кисти рук, которыми она в патетическом жесте закрыла лицо... Успокоительное тепло моих объятий выжало из Анни каплю за каплей грустное и краткое признание. Вздохи, то оборванные, начинающиеся с середины фразы, невнятные, но для меня ясные жалобы... - О! Какой он злой! Какой злой! Это из-за вас! Лучше умереть! О! Как мне плохо! Я уеду, не хочу его больше видеть... А я так радовалась! Ему так идёт синий цвет!.. Я сразу почувствовала, что ничего не получится! И тогда я закрыла глаза и, чтобы не потерять его, начала ласкать... Но я... я такая неловкая, только всё испортила... О! Какой он нечаянно на ногу... в тот самый момент, когда я умирала от стыда, что ничего не вышло... Клянусь, Клодина, лучше бы он меня оскорбил... Я уеду, мне так плохо! Это вы, Клодина, вы виноваты... Увы! Я и сама это знала!.. Как её утешить? Какие найти извинения? Мне хотелось выбросить из памяти ребяческий грязный заговор, торгующегося Марселя, укачать Анни, а потом разбудить её словами: "Это был просто дурной сон..." Изнемогая от угрызений совести и от нежности, я чуть было не сжала Анни по-настоящему, чуть не обвила руками её худенькую, вздрагивающую фигурку... Только ласка, только поцелуи - от кого бы они ни исходили - могли вылечить и утишить сожаления простодушной проститутки... Ей-же-ей, да простит меня Рено, жертва не потребовала бы от меня сверхъестественных усилий. Но я вовремя спохватилась, припомнила годы целомудренной дружбы, и эту серую зиму, объединившую нас обеих под мирной крышей, и Маргравский сад, где растерянная Анни беззаветно доверилась мне... Да и зачем? Зачем? Всего несколько дней и лихорадочных ночей, напоённых тёплым ароматом сандала и белой гвоздики, а после бедняжке станет ещё хуже... И я не сжала объятий, целовала Анни только в волосы и солёные от слёз щёки, потом распахнула окно тёплому чёрному ветру, уже несущему весеннюю радость... Я использовала всё: и настой цветков апельсинового дерева, и горячую грелку к изящным ледяным ногам, но ушла недовольная собой, замышляя скорое изгнание Марселя... За завтраком мы оказываемся один на один с Марселем, сидим друг против друга, надменные и скованные. Анни осталась у себя... По правде сказать, мой красавец пасынок чувствует себя, видимо, в меньшем затруднении, чем я, но я |
|
|