"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу автора В полдень я героически отправляла его к Сюзи, и он неизменно находил её
среди разбросанного белья, оставленных в беспорядке тазов, растерзанных чемоданов... Я знала, что она встречала его полусмущённым-полурадостным "А!" и с нарочитой неловкостью застёгивала юбку... Я видела, как она, склонившись к зеркалу, но не глядя в него, рисует двумя точными движениями губы, взбивает шевелюру, пудрится, всё так же не глядя, - так орудовала бы ловкая обезьяна, если бы её научили пользоваться косметикой... Я прекрасно видела - куда лучше Рено - деланную поспешность, деланный беспорядок, деланную задумчивость Сюзи: она хмурилась, глаза её темнели, и в них появлялось такое трепетное волнение, какое, думалось невольно, можно объяснить только чувством вины... Я и вправду видела всё это сквозь стены ещё до того, как Рено решился мне всё рассказать... Бедный дурачок, он-таки попался в ловушку моего доверия и спокойствия, хотя, судя по тому, какую боль я испытала после его первой исповеди, мне так много и не было нужно... Я вела себя героически, просто героически, и это не преувеличение! Я вынесла немо, словно какая-нибудь посторонняя экономка, все "уроки тетралогии", помогавшие Рено обманывать своё нетерпение и которые Сюзи усваивала в молчаливом восхищении, впившись глазами в доброжелательные глаза апостола с седыми усами... Однажды я даже едва сдержалась, чтобы не изуродовать её, заметив, что она не слушает Рено, а следит потемневшим взглядом за движениями его губ... Прочь, прочь! Пусть останется в воспоминании лишь то, какая меня охватила молчаливая радость, какое бешеное желание вопить от восторга, в тот вечер, в тот прекрасный вечер, когда мы слушали "Парсифаля"... пролитым пивом, плохими сигаретами, и дожидались, пока наконец чуть тёплый венский шницель доплывёт до нашего столика через головы изголодавшихся до ужаса после четырёхчасового спектакля людей... Я облокотилась на стол и наблюдала при тусклом падающем вертикально свете, как постарел от музыки Рено, как подрагивают его усы и сжимаются челюсти и как помолодела, встрепенулась Сюзи - на неё милосердно снизошла сногсшибательная гармония... Она изображала томление, поводила хрупкими плечами, прикрывала веки, всем телом исполняла сладострастное упражнение, а молчаливый, даже злой Рено пожирал её глазами... Вокруг нас шум и гам, звяканье тарелок, Можи, сидящий позади с четой Пайе и Анни, что-то вопил официанту на плохом немецком, пронзительно по-цесарочьи попискивал выводок простоволосых англичанок... А я тем временем малодушно подумывала о десятичасовом поезде на Карлсбад и о том, как экспресс умчит оттуда в Париж прежде избалованную вниманием, а теперь никому не нужную Клодину... - О-о! - восклицала Сюзи с притворным пылом, делавшим её весьма соблазнительной. - Я все глаза выплакала, когда представляли сцену крещения! И она широко распахивала свои цвета ночной Сены, отливающие в коричневое глаза. - Конечно... - бормотал, едва сдерживаясь, Рено. - И разумеется, сразу узнала тему Клинка! - Тему Клинка? О чём вы? Я насторожилась и даже подалась вперёд - во мне проснулась надежда... - Ну как же, Рено, та самая тема Клинка, которую он использовал для Вотана, а потом и для Парсифаля, неужели я ошибаюсь? |
|
|