"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу автора - Спали... нет, пожалуй, это громко сказано. У него даже раздвижного
дивана не было: стол, стулья и вольтеровское кресло. - А кровать? - Да ну! Кровать! Где угодно, только не у него на кровати, Клодина! Пожалуй, самым удобным всё же было кресло... Поэтому правильнее всё же было бы сказать, что мы с Рюзиньолем... сидели... Она естественно и мило улыбнулась. Честное слово, как о наряде для первого бала рассказывает, зато я чувствую себя несколько скованно и, чтобы скрыть это, принимаюсь листать пахнущий клеем женский журнал... - Ясно, небольшой такой разнузданный романчик! И вам нравилась эта акробатика? Она обдумывает: - Мне нравится... вспоминать об этом! Я была такой глупой, что теперь мне смешно. А тогда... нет, это воспоминание не из лучших, Клодина. Я расскажу вам, раз уж рассказываю всё... - Так уже и всё... - Конечно, всё! - возмущается Анни. - Поймите же! Когда я излагаю вам историю какого-нибудь своего... - ...путешествия... - Спасибо... я выкладываю всё до конца, не пытаясь обелить себя или представить предмет своего увлечения Прекрасным Принцем... Разве передавать события так, как они происходили, не хвастая и не обманывая, не означает "рассказывать всё"? Она смеётся, между сиреневато-пурпурными, как мякоть надкушенной вишни, губами проглядывают маленькие чуть голубоватые твёрдые зубки... Анни редко контрасту с анемичным личиком вызывают во мне тревогу... Когда она вот так смеётся, я всегда говорю себе: "Какие мы все дураки! И её муж, и золовка Марта, и я - ни один не угадал в Анни требовательного, неудовлетворённого зверя, крепкого, жадного до свежей плоти, который рано или поздно должен был вырваться на свободу..." Я вздыхаю, решив, что и на этот раз позволю, как любит выражаться Можи, "повесить себе лапшу на уши". - Хорошо, Анни, расскажите мне... всё. - Всё... это не займёт много времени, Клодина... Вы же видите, каким он теперь стал, Рюзиньоль - животик, двойной подбородок уже наметился, и нос с горбинкой, как у римского императора... До чего отвратительная фотография! Вот уж Ромео так Ромео! А руку-то как горделиво на шпаге держит! А кольца какие! Ручаюсь, и года не пройдёт, как он превратится в настоящего шута... Анни смутило собственное злорадство, и она спешит поправиться: - Нет, я, конечно, знаю, что глаза у него по-прежнему красивы, даже без макияжа и ретуши... Но, Клодина, по этой фотографии и представить себе невозможно, каким был Рюзиньоль - в то время все его так и звали: Луи Рюзиньоль, - когда получил свой первый приз четыре года назад... нет, три... нет, правильно, четыре... а впрочем, какая разница. Невысокий подтянутый южанин, чёрный как головешка, подвижный как вьюрок, лицо оливковое, с жёсткими чертами: сначала видишь только нос с трепещущими от гнева ноздрями, да огненный взгляд жгучих глаз... Утверждал направо и налево, что "перевернёт мир вверх дном", что за пояс заткнёт всех этих французских, итальянских теноров, не говоря уже о пузатых немцах... Изощрялся как мог, только его и было видно и слышно... Он мог во дворе, на улице, да где |
|
|