"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу автора

Марсель усаживается на подставку для ног в форме качалки: маленький,
вышедший из моды предмет мебели, претенциозный и громоздкий. Запрокидывая
под свет лампы белое лицо с прикрытыми глазами, он, кажется, заранее начал
терять сознание, а Анни не может отвести заворожённого взгляда от картины
готовящейся муки...
Как настоящий палач, я пробую орудие казни - щёлкаю ногтями больших
пальцев.
- У вас есть носовой платок, Анни?
- Да, зачем вам?
- Вытирать кровь! Я совсем не хочу запачкать свою новенькую блузку за
двадцать девять франков... Так где там у нас эта черноголовая язва? Ага,
вижу. Бедное дитя, вы обратились ко мне слишком поздно... Болезнь зашла
далеко...
Щёки Марселя в моих ладонях подрагивают от сдерживаемого смеха, от
сладкой тревоги. У меня в руках, словно плод, нежное лицо с закрытыми
глазами, прозрачной кожей... я уже когда-то держала вот так же осторожно
юное лицо, такое же бархатистое, загадочное, с закрытыми глазами - чьё?
Рези... Сравнение естественно - и неожиданно...
Анни склоняется над изящным замкнутым лицом, как над зеркалом.
- Не надо специально причинять ему боль, Клодина, - шепчет она
опасливо.
- Не бойтесь, дурочка вы этакая! Что, слишком красив, чтобы попортить
шкурку?
- О да! - признаёт она еле слышно, с почтением. - Смешно, но с
закрытыми глазами он ещё красивее... Такое бывает только у очень юных
мужчин... Те, что постарше, становятся озабоченными, когда спят... уходят от
вас далеко-далеко...
Марсель отдал себя во власть моих рук, наших глаз. Он наслаждается
нашим восхищением, прикосновением моих тёплых ладоней и ужасом ожидания
страшной боли на виске, вот сейчас... Он не двигается, дышит слабо и
учащённо, едва заметно подрагивают тонкие ноздри. Тень ресниц рисует на щеке
серое крылышко осы... Анни не может наглядеться, она ещё никогда не видела
так близко недостижимого Марселя, да ещё таким беззащитным, беспомощным...
Она сравнивает его с самыми красивыми своими воспоминаниями и только качает
головой... По её лицу ясно видно, что она страстно желает поцеловать его, и
я невольно ищу столь же горячий отклик в чертах Марселя...
Улыбающиеся губы - они желанны, бархатные щёки с серебристым неуловимым
отливом, молодые волосы - одна прядь шелковистым полуразвёрнутым веером
раскидалась по лбу, глаза - я знаю, они синие, - под более прекрасными, чем
взор, веками: так вот, значит, что я. словно полный кубок, держу в руках,
вот от какой юной плоти умоляла судьбу уберечь меня Анни? Вот он, неведомый
плод, который, по их утверждениям, вкуснее всех других... Вот что заставляет
терять голову Анни - и ещё тысячи тысяч женщин. Вот что разоряет и ввергает
в преисподнюю старых вакханок, согласных отказаться от чего угодно, только
не от этого! "Юная плоть"! Эти два слова шуршат у меня в ушах, словно
раздавили сочный цветок. Так вот что у меня в руках, над чем я склоняюсь со
спокойным трезвым любопытством... Вот что везде и повсюду, что продаётся и
покупается, что имеет значение для каждого... кроме меня.
Чуть побольше бы тебе любопытства, чуть поменьше любви, Клодина, и ты
тоже стала бы добычей свежей всепожирающей плоти, ставшей наваждением для