"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу авторадаже поколотить при необходимости, вместо этого я вдруг глупо захихикала над
очередным кошачьим кульбитом. Надо было... до чего я противна сама себе! Да за её слова следовало... Стареешь, Клодина! Но почему же в самом деле моё лучшее "я" не со мной?.. Ох, Анни! Помнится, она хвасталась, что умеет "думать". Я уже готова поверить ей. От "моего лучшего "я"" пришло сегодня странное письмо. Я догадываюсь, что предыдущую ночь он провёл в мечтах обо мне, и в этом нет ничего хорошего. Меня охватывает беспокойство, когда его сны переходят вот так в дневные мечтания, словно ночь тянет за собой запоздалый туманный шлейф. Мне и отсюда видно, как его тревожный сон прерывается вздохами, бесконечным конвульсивным подёргиванием правой руки, виттовой пляской утомлённого писателя... А снилось моему любимому, что я ему изменяю! Он стыдится рассказывать мне об этом, стыдится того, что ему такое может сниться, но с лёгкостью, словно какая-нибудь влюблённая модистка, путает случайные сновидения с предчувствиями. "Понимаешь, Клодина, меня убивает мысль, что я старик..." Любимый мотив, он умиляет меня, но и смешит... "Успокой меня, детка. Ты так честна, что я всегда тебе верю, ведь если бы ты мне изменила, ты бы сказала мне об этом, правда? Для меня страшнее самой страшной жестокости, если ты думаешь так: "Я изменяю ему, но признаться не решаюсь - не хочу делать больно". Ты согласна со мной? Если тебе кто-то понадобится, лучше подойди и скажи: "Дай мне его". И я тебе его дам, даже если потом убью несколько раз подряд..." Бедный мой Рено! Наверное, когда он писал, страшная картина всё ещё стояла у него перед глазами, он был подавлен и мучился от тоски в своей палате с переливающимися стенами... Только бы мне удалось передать в ответе то, чем я хотела бы его наполнить, я напишу ответ весёлыми оранжевыми чернилами, буду выводить строчки горящей соломинкой или пылающей розово-чёрной головешкой на бумаге тёплого бархата, похожей на мою кожу... Разве можно писать любовные письма? Их нужно рисовать, раскрашивать, выкрикивать... И пусть прочтёт с выражением! О Марселе я ему, разумеется, писать не стала. Момент не самый подходящий. Уберём с его пути мелкие камешки: только бы не споткнулся на пути выздоровления! Анни - как любезно с её стороны - готовит Марселю спальню рядом с моей туалетной комнатой. Спальня наверняка понравится моему пасынку: англоман Ален Самзен (Анни называет его не иначе как "мой бывший муж") украсил все комнаты верхнего этажа мебелью кричащего ярко-красного и серебристого лимонного дерева, в изобилии поставляемой на континент Уорингом и Джилоу. Но здесь по крайней мере меня это не раздражает: мои комнаты в зелено-серой и синей, как форель, гамме выплёскиваются за окно в переливающийся всеми цветами радуги сумрак, спускающийся к вечеру на кольцо невысоких гор. Марсель будет прятать на ночь свою кукольную красоту - надеюсь, недолго - под розово-серый полог, а пудриться ему предстоит - о Бердслей! - перед трюмо на ножках газели, украшенным гирляндами... Я так и не примирилась с тем, что нам угрожает приезд Марселя: |
|
|