"Сидони-Габриель Колетт. Возвращение к себе ("Клодина" #5) " - читать интересную книгу автораупотребляет их без всякой иронии, даже с некоторым пафосом, свойственным
обычно студентам-медикам. Самым тревожным событием стало для него ежедневное взвешивание, а имя некоего Кушру, неврастеника с редким диагнозом, санаторской знаменитости, на четырёх страницах встречается трижды... Нет, не такая уж я злая, но всё же... оставили бы нас наедине с этим самым Кушру минут на пятнадцать - он бы у меня узнал, как лечится острая неврастения!.. Пришло письмо - очень смешное - от Марселя. Клянчит, как всегда, но на этот раз так много, что я даже не сержусь. Три тысячи франков! Видно, мальчик ударился головкой. Три тысячи - за что? За физиономию притомившейся девки? Сто франков в зубы, пять-шесть любезно-ироничных строчек - и моя совесть мачехи снова спокойна. Анни снова молчит: кажется, она уже стесняется своего вчерашнего приступа откровенности. Она бесшумно бродит вокруг меня с сокрушённым видом, как кошка, разбившая вазу... Сегодня утром я увидела её, зябкую со сна, на крыльце с расходившимися ступенями - они качаются под ногами, как плохо положенные камни, по которым переходят вброд ручей... Только что пробило семь, я выбралась из лабиринта: вся мокрая от росы, из носа течёт, пальцы окоченели, на руке корзинка. Октябрьское утро опьяняюще пахло туманом, дымком костра и палым листом. Френуа посуровел: сквозь траву сильнее стали выпирать голые валуны, он порыжел от солнца и холодов... Ржавый рассвет поднял меня с постели и потащил к осиному гнезду - я давно наблюдала за тем, как осы впадают в оцепенение... - Хотите орешек, Анни? спины, от холода и призрачного утреннего света она стала ещё больше похожа на больного арабчонка... Я отвожу её руку: - Глупая, вы хоть сначала посмотрите, что берёте! Она непонимающе склоняется над плетёнкой, в которой кишит что-то зернистое, жёлто-чёрное, с перламутровым отливом... Я набрала полную корзину этой осиной массы с отвратительным запахом воска и принесла, чтобы сжечь в печке... Анни смотрит спокойно, хоть и с опаской, и прячет руки за спину... - Зачем вы так рано вскочили, детка? Она поднимает тяжёлые веки с густыми ресницами - они припухли то ли со сна, то ли от бессонницы. - Принесли телеграмму, Клодина, а вас в спальне не оказалось. Вот я и пошла вас искать... - Телеграмму?.. Рено? Что с ним? Да что же! Проклятый синий листок не хочет разворачиваться!.. Я склоняюсь над несколькими строчками без запятых и точек, как только что Анни над корзиной с осами... Анни бьёт озноб от холода и от волнения. - Что там? Клодина, говорите! Я с дурацким видом протягиваю ей телеграмму: "Можно мне приехать? Я совсем потерял голову. Марсель". Моё облегчение прорывается наружу возмущёнными насмешками. - Это уж слишком! Нет, вы только подумайте! Был бы тут его отец! Ну погоди, сейчас я тебе отвечу - коротко и ясно! Анни - сама осторожность или само безразличие - молчит, я яростно |
|
|