"Сидони-Габриель Колетт. Невинная распутница " - читать интересную книгу автора

усмирить его, он, не выпуская из рук запястий Минны, прижимается к ней и
начинает тереться об неё, словно глупый возбуждённый щенок...
Она отталкивает его, яростно извиваясь, как змея, тонкие запястья
бьются в его пальцах, будто хрупкие шеи задушенных лебедей.
- Скотина! Скотина! Отпусти меня!
Одним прыжком он оказывается у окна, а Минна остаётся будто
пригвождённая к двери, похожая на белую чайку с чёрными живыми глазами...
Она не поняла, что произошло, однако почувствовала опасность, ощутив на себе
это юношеское тело, прижавшееся к ней так сильно, что она всё ещё продолжает
осязать жёсткую мускулатуру, острые кости... Запоздалый гнев рвётся наружу,
она пытается заговорить, подыскивая самые оскорбительные слова, из глаз её
льются крупные горячие слёзы, так что ей приходится спрятать лицо в поднятом
фартучке...
- Минна!
Ошеломлённый Антуан смотрит, как она плачет, и терзается стыдом,
раскаянием, а также страхом, что в любой момент может войти Мама...
- Минна, умоляю тебя!
- Да, - произносит она сквозь рыдания, - я скажу, я всё скажу...
Антуан в ярости бросает на пол свой платок:
- Ну, разумеется! "Я скажу Маме!" Все девчонки одинаковы, только и
умеют, что ябедничать! И ты ничем не лучше других!
Минна тут же отнимает фартучек от оскорблённого лица, по которому
струятся волосы вместе со слезами.
- Вот как ты обо мне думаешь? Ах, я, значит, гожусь только ябедничать?
Ах, я не умею хранить тайны? Есть девушки, сударь, с которыми обращаются
по-скотски, которых оскорбляют...
- Минна!
- Но которые умеют сносить это гораздо терпеливее, чем все школяры
мира!
Невинным словом "школяр" она попадает в чувствительное место. Школяр!
Этим всё сказано: неблагодарный тяжкий возраст, слишком короткие рукава,
едва пробившиеся усы, сердце, замирающее от запаха духов, от шелеста юбки,
долгие годы печального лихорадочного ожидания. Внезапный гнев полностью
освобождает Антуана от смутного опьянения: Мама может входить, она увидит,
что кузен с кузиной замерли друг перед другом, вытянув шеи, будто молодые
петушки или готовые к драке дети. Минна взъерошена, как белая курица, узел
волос торчит воинственно, муслиновое платье помято; Антуан, обливаясь потом,
совсем не рыцарским жестом засучивает рукава красной шёлковой рубашки... И
тут появляется Мама, третейский судья в светлом перкалевом облачении, неся
на раскрытых ладонях две тарелки с жёлтыми сливами...

Вечером Минна долго сидит задумавшись в своей спальне, перед тем как
начать раздеваться. Она медленно накручивает на белый бант последний локон и
застывает, глядя широко раскрытыми невидящими глазами на огонёк пламени в
маленькой лампе. Шесть золотых спиралек странным образом украшают её голову:
две на лбу, по одной на каждом ухе и две на затылке. Она похожа на
крестьянку в папильотках...
Ставни плотно удерживают спёртый воздух, и ясно слышно, как в их
деревянном нутре неторопливо трудится древесный червь. Если открыть створки,
к лампе устремятся москиты, начнут зудеть в ушах Минны, которая подпрыгнет,