"Юрий Антонович Колесников. Особое задание " - читать интересную книгу автора

командованием, доложишь, что партизаны приняли вас за фашистов, грозят
расстрелять... И пусть Москва скажет, кто вы. Но так, чтобы мы услышали это
по нашему приемнику!.. - комиссар с трудом произносил эти короткие фразы.
- Пусть Москва передаст в сводке...
Опять наступила томительная пауза.
Ильин напряженно старался разгадать замысел комиссара. Ведь он не
сказал самого главного - как может Москва в открытой передаче что-либо
сказать о сугубо секретных делах? О какой сводке говорит комиссар?
Совинформбюро?! Но не скажут же в ней, что в тыл врага сброшен десант... Тем
более не скажут, из кого он состоит. Снова и снова Алексей пытался
проследить ход мыслей комиссара и, доходя до слова "сводка", становился в
тупик.
А комиссар молчал. Состояние его ухудшилось, и врач настоял на том,
чтобы увести пленного.
Ильина отвели в баню. Рассказывая товарищам о беседе с комиссаром,
Алексей неожиданно нашел разгадку его последних слов. Она состояла в том,
чтобы включить в сводку Совинформбюро условную фразу или какие-то отдельные
слова, цифры...
Ильин не успел сообщить подробностей, как его снова повели в землянку
комиссара. Кроме врача и Оксаны теперь здесь был Скоршинин. Когда Ильина
ввели, он насупился и отвернулся. По выражению лиц присутствующих можно было
догадаться, что до прихода Ильина разговор шел "на высоких тонах".
- Значит, договариваемся так, - начал комиссар, возвращаясь к
прерванному разговору. - Даем тебе рацию, передашь своему командованию, в
каком вы оказались положении, и сообщишь, что мы требуем подтверждения по
открытому радиовещанию. Для этого пусть Москва включит в очередную сводку
Совинформбюро, например, такую фразу: "Партизанский отряд "За правое дело" в
боях с немецко-фашистскими захватчиками освободил 9 населенных пунктов,
пустил под откос 6 воинских эшелонов..." Вот так. Текст радиограммы показать
мне до передачи... Все ясно?
- Ясно, товарищ комиссар! Можно выполнять? - вытянувшись в струнку и
опустив руки по швам, бодро отчеканил Алексей.
- Выполняй... И скажи там своим, чтобы кончали голодовку... Делу она не
поможет. Если правду о себе говорите, то силы беречь надо, а если брешете,
то все равно не жить вам...
Уходя, Алексей впервые открыто и радостно взглянул на Оксану. Его
привели в штабную землянку, усадили за стол, дали карандаш и бумагу. До
связи с Москвой оставалось чуть больше двух часов, и Алексей не теряя
времени, принялся за составление радиограммы. Он писал, перечеркивал,
исправлял, стремясь изложить все предельно ясно и коротко. После условной
фразы Алексей написал: "Если эта фраза завтра не будет включена в сводку
Совинформбюро и не будет передана по общему радиовещанию, всех нас
расстреляют".
Радиограмму отнесли комиссару. В ожидании ответа от него Ильин по
памяти повторял содержание, стараясь представить себе, какое впечатление она
произведет в Москве, не возникнут ли сомнения, все ли будет ясно...
Скоршинин лично принес завизированную комиссаром радиограмму. Принес и
одну из раций и динамо-машину с ручным приводом. Он неотступно следил за
Ильиным, когда тот, стараясь сохранять спокойствие, стал шифровать. У
радиста, как и у сапера, ошибка смерти подобна: достаточно спутать всего